На самом деле он не хотел. В действительности он хотел отказаться. Объективные причины говорили ему не делать этого. Ну так какого же дьявола он здесь находится?!
Испускающий едва ли не физически ощущаемое недовольство, молодой Агаджанян скосил взгляд на свою - о, и как до этого дошло? - подругу, уткнулся взглядом сначала в её грудь, а после и ножки, да и отвернулся в противоположную сторону, выказывая свои эмоции раздражённым выдохом. И вот правда: мало ему было всего этого неожиданно свалившегося на него безумия с паразитами, войной, учениями и резким решением всего мира перестать считать его человеком, так ещё и эта, эта... эта вездесущая бидонщица привязалась со своим "пойди со мной, пойди со мной!". Будто у него проблем не хватает.
Не говоря о том, как у него болит голова от всего этого чудодейственного управления самолётами. И том как у него не болит всё остальное от нагрузок, ещё месяц назад казавшихся чем-то значительным, достойным гордости и как бы невзначай брошенной хвастливой фразы. Словно и правда уже не человек, а чудище какое-то. От всего этого хотелось взять и треснуть какому-нибудь командующему любителю пренебрежительно называть его "Беарном" по лицу со всей силы, да только нельзя - если, конечно, он не захочет прибить ненароком оного. Совсем прибить. Насмерть, словно он и не человек, а мелкая серая крыса.
В дрожь от всего этого бросает - помилуй Боже. И гиперактивный сисястый рыжик, как прозвал армянин про себя Варвару, не то чтобы помогал ему со всем этим. Отвлекал ещё как, но помощи в том - как от деления на ноль при написании эссе на тему участия в Столетней войне Жанны д`Арк. Да и как она поможет человеку, неспособному перестать подозревать её во всяком подлом, лживом или лицемерном? Да и может ли женщина поддержать Рената, испытывающего при взгляде на неё стыд не потому что трудно отвести взгляд от груди, но потому как не может избавится от мыслей: "ей что-то от меня надо", "хочет мальчика на побегушках" и "она не стала бы и разговаривать со мной, не называй они меня авианосцем".
Но вот послышались слова, упаси Боже, "авианосца Эссекс" о адмиралах и Чукотке, на которые уроженец Франции ответил просто - вперив в едва ли не единственного человека, называющего его по имени, выразительный взгляд а ля "сама поняла, что и кому ляпнула?". Не столько потому, что его ассоциативный ряд с названным местом начинался и заканчивался лаконичным "там холодно?", но из личного опыта с этим самым "говорят"-фактором. В плане, с некоторого времени Агаджанян стал так часто сталкиваться с ошибочным определением его половой принадлежности и досадными недоразумениями на этой же почве, что народная молва стала считаться чем-то априори ложным. Конечно, абсолютного большинства этих гендерных неувязок ратующий за свою мужественность Ренат мог легко избежать просто перестав подчёркивать свою женственность внешним видом, но это противоречие юности ещё долго будет для него загадкой.
Так что же ждёт славного возвращенца Веларде помимо достаточно официально выглядящей Белозёровы Вари? Парень, которой сочетает в себе повязку на голову с рисунком цветка, тёмные бандо и обтягивающие бриджи чуть ниже колен, причём последнее к верху прикрыто самой натуральной  клетчатой юбкой до колен, новомодные сланцы и крашенные в тёмный ногти на руках и ногах в плане внешнего облика, так и абсурдную уверенность в собственном соответствии мужским стандартам. Впрочем, когда это подростки были последовательны в своей логике?

Исходившее от Рената недовольство было физически ощутимым. Если, конечно, эту волну негатива ещё можно считать скромно и совершенно непринуждённо одним лишь "недовольством". Но Варвара была настолько непринуждённой, что предпочитала этого не замечать и списывала всю ершистость парня на то, в какой ситуации он оказался. У самой Вари адаптация к тому, что теперь она "Дитя Моря" и будет воевать за мир во всём мире прошла гладко и безболезненно. Единственное, что её удручало, так это расставание с отцом. За то время, что они были вместе, она перестала его считать врагом народа и даже заочно оправдала в собственных глазах за то, что он когда-то бросил их с мамой одних. Но за новыми впечатлениями, которых было неизмеримо больше, тоска терялась и, фактически, исчезала. К тому же, отец постоянно с ней (и по сей день) поддерживал связь через "Skype".
А уж до безобразия детский восторг перед собственным модулем, спортивным луком и такой миниатюрной авиацией просто выметал все прочие мысли и не оставлял места ни для каких более чувств. Варька была готова променять всю свою коллекцию плюшевых медведей на одну единственную модель радиоуправляемого вертолётика. И совершенно не сомневалась в том, что это нормально, естественно и правильно.
А Ренат... Тоже, рано или поздно, привыкнет. Для всего ведь нужно время, верно? А как подсказывает житейская мудрость, человек может привыкнуть абсолютно ко всему.

Умышленно проигнорировав красноречивый взгляд Агаджаняна и вглядывалась сперва в опускавшийся на посадочную площадку вертолёт, лопасти винта которого создавали ужасающий шум, что говорить что-либо всё равно сейчас было бессмысленно. А затем – в фигуру единственного человека, который, выбравшись из кабины, направился в их сторону. Варька выше подняла табличку, так, на всякий случай, хотя уже точно знала, что ошибки быть не может – она адмирала узнала. Конечно же не так романтично, как в песне – по походке, ну так он ей ведь и не "милый".
– Добро пожаловать, адмирал, – рыжая улыбнулась одной из самых своих дружелюбных улыбок, вместе с тем внимательнее приглядываясь к подошедшему к ним мужчине. Он казался... другим? Или был просто в куда как лучшем расположении духа, чем его помнила Варька за всё то время на Чукотке?
И её, оказывается, помнили. Или угадали? Нет, скорее, всё же помнили.
– Так точно, авианосец Эссекс, – бодро отрапортовала девушка и уже скромно и с долей смущения добавила, – но можно просто – Варя, – просто потому что отдавала своему настоящему имени наибольшее предпочтение. Хотя и против "Эссекс" ничего не имела – ни капельки!
– Представишь своего друга?
– Это Ренат, – охотно исполнила просьбу Варька, а затем, опомнившись, быстро поправилась и добавила часть куда как более важную, – авианосец Беарн. Ренат, это адмирал Франциско Веларде.
С самой официальной частью было закончено. Опустив, наконец, табличку с чужим именем Эссекс приглашающим жестом указала в сторону узкой улочки, вдоль которой тянулись одинаковые домики в два этажа с бело-бежевой облицовкой и кирпично-красными крышами.
– А вы к нам проездом или задержитесь? Командующая сейчас отсутствует, поэтому если вас что-то интересует, спрашивайте. Главные административные здания уж точно покажем, какие-либо пожелания будут?

Отредактировано Essex (2015-10-31 01:51:05)

Испытывать облегчение после рукопожатия с мужчиной - это странно, но именно оно имело место быть. Ничего удивительного, принимая во внимание ещё не определённые носителем авианосца "Беарн" физические пределы своего "обновлённого" паразитом тела. И его нежелание делать больно всем вокруг, конечно же. куда без него?
Как и без Вари, решившей зачем-то заставить его присоединится к этой милой беседе давно не видевшихся знакомых. Агаджаняну такая перспектива не то чтобы нравилась (ведь у него теперь не было даже формальной причины находится здесь) и он хотел ответить выразительным взглядом, да только... подруга, ага. Дьяволов статус, не позволяющий слишком часто пользоваться приёмами, характеризуемыми словом (ну, почти) "не дружеский".
- А разве мы обошли всю базу?
Тем не менее, сарказм может быть компанейским, а значит его использование - нормально и положительно с точки зрения и приличных людей, и сахарских дикарей, и прочих типажей. А уж всевозможные выводы, которые мог бы сделать тот же возвращенец с Чукотки, армянина и вовсе не беспокоили. Тем более что "сам не ходит - заставляют" являет собой истину.
В чём шутка? В том, что чуть позднее подобные рассуждения не посетили бы голову юного Рената, и дело даже не в законе кармы. Оный прикол всяких религиозно-философских учений родом из Индии работает схоже с принципом немолодого толстоватого ростовщика - сейчас ты как возьмёшь, а потом ка~к отдашь в половину больше и ещё вдвое на чай! Или применительно к камме - сейчас ты попляшешь нагишом, с громоотводами в руках, на вершине голого холма, а в следующем рождении в тебя будут шандарахать молниями пока не окочуришься.
Поэтому подлый трюк Белозёровы не был следствием кармы, решившей наказать не видящего собственного счастья мальца, лишь простое и непосредственное проявление дружбы в стиле впечатляющих русских девушек, неожиданно хватающих тебя под руку и чуть ли не прижимающихся к тебе особо поражающими местами. Накрепко, наповал и никаких шансов на спасение.
По итогу отчаянно краснеющий подросток выпал из разговора, полностью уйдя в себя и поддержание ритма ходьбы. Даже упоминание патруля не всколыхнуло его, ведь он-то тогда, а Варя - здесь и сейчас! Незнакомые мужики так и вовсе слегка испарились из эмпирически познаваемой реальности, а с ним и многое другое, и даже подозрения о мотивации Варвары, неприязнь и отрицание общественного требования стать "Беарном, авианосцем на службе Объединённому Флоту" - все подобные вещи ничего не значили, отброшенные смущением и стыдом не привычного к телесным контактам подобного рода юноши. Юноши, слишком ценящим даже "навязанную" дружбу, чтобы проявить настоящие чувства чем-то помимо отведённого взгляда.

Отредактировано Bearn (2016-01-02 03:44:17)

– Мммм... – Вопрос Рената вынудил Варьку задуматься и признать, что видеть он мог тут действительно всё-всё, если обратиться как следует к памяти.  Потому что она же проводила ему экскурсию на новой для авианосца "Беарна" местности.  – Честно сказать... почти что да, мы только к монументу павших не ходили.
Потому что в первый же день своеобразной "новой жизни" не следует говорить о подобном. Это и так ясно, оно есть по умолчанию, так зачем ещё и вслух? К чему... пугать. Ну или даже просто нагнетать лишний раз.
Разговор по меркам Белозёровой клеился едва, с трудом не расползаясь по швам. То ли дело было в том, что оба её спутника просто не из болтливых, то ли ещё в чём-то. Но социализации одной только Варьки, а заодно и её разговорчивости могло хватить и на целый флот, что уж говорить про их маленькую компанию. Поэтому, выключая сомнения и легкую боязнь оказаться неловкой или сказать что-то невпопад, Варька на максимум включила нехитрые навыки полученные в ходе социализации.
– Ты только не подумай, – обратилась она к Ренату, который старательно отводил от неё взгляд, – что Чукотка это местный Ад на земле. Вовсе нет...
"Может быть всё же зря я его потащила с собой?" – наблюдая за реакций друга вся эта затея не казалась Варе  теперь такой уж замечательной, как до этого. С другой стороны, ей было не трудно представить что может чувствовать подросток, оказавшийся далеко от дома с возложенной на его плечи новой миссией и ролью. Наверное именно поэтому важно не забывать своих настоящих имён, ведь они гораздо больше, чем просто "корабли".
– Но это, конечно, если не сидеть целыми днями только на Базе. На самом деле там очень красиво. По-своему, как-то по северному, но красиво. Природа там суровая, но в то же время тонкая и ранимая. Как писал какой-то поэт, а, может быть, даже и не поэт, Чукотка – это земля, где рождается новый день. Там проживают чукчи, эскимосы, эвены, коряки, чу... чувашцы... А, нет, чуванцы, – Варька стала загибать пальцы свободной руки, чтобы точно не сбиться, – кереки и ещё кто-то, на "ю", не помню названия. Забыла. Это прекрасный край уникальной культуры и завораживающей природы. Простые очертания побережий и гор, прямые долины, потухшие вулканы, россыпи озер и чистейшие реки, впадающие в студеные моря. А ещё мы там наблюдали за миграцией китов и полярным сиянием! Вот что такое Чукотка. Я тебе как-нибудь потом фотографии обязательно покажу.
Большая часть памяти Варькиного ноутбука была заполнена именно ими – фотографиями. Конечно же не только с Чукотки – там было вдоволь снимков с любых из тех мест где ей вообще доводилось за время службы побывать. И Валенсия так же была в их числе.

Они прошли вверх по склону, мимо невысоким одинаковых белоснежных домов с зеленым газоном и цветастыми клумбами. Здесь, наверху, было более оживлённо чем на набережной и, уж тем более, у вертолётной площадки. Варька, легко ориентируясь в пространстве, указала необходимое им направление, в котором их ждало обещанное кофе, и направилась туда.
– О, а мы с подругой здесь как-то в увольнительное не в город ездили, а в горы отправились. Так здорово было, просто невероятно!
Горы раньше были её мечтой, но безгранично далекой и несбыточной. Читая о них, глядя на фотографии и картины, то и дело обращаясь к отцу с просьбой рассказать о том, как он несколько раз, ещё по молодости, в путешествиях пересекал горные перевалы, Варька, тогда ещё совсем кроха, представляла себе скалистые склоны и мечтала о них. Спрашивала, увидит ли их когда-нибудь, пройдет ли хоть по одной горной тропе? А отец, добродушно улыбаясь, многозначительно и философски говорил, что горы зовут к себе тех, чья душа им по росту. И она совсем не понимала, что это может значить.
– Одни только горные вершины вокруг, огромные скалистые громады. Попадаешь туда – словно тонкую границу пересекаешь между двумя совершенно разными мирами, окунаясь в невероятное спокойствие, умиротворение и ароматы горных трав, цветов и хвои.
Варька и сейчас помнила, словно это было только вчера, как в горной звонкой тишине растворяется всё едкое, напускное, привычное и рутинное. Как исчезает всё, пока не остаешься только ты сам и горы. И между вами ничего лишнего.
И хочется петь так громко, чтобы вибрировали скалы, нависшие над тропкой, в две стопы шириной.
– Помню, как в горной чаше, свернувшейся в кольцо, вдали расстилалась хрустальная гладь чистейшего озера. Под лучами солнца – такими ослепительными – его поверхность искрилась и играла всеми цветами радуги, будто бриллиант чистой воды, огранённый лучшим в мире ювелиром. А горный хребет, словно огромный великан, древний страж, спит тысячелетним сном, и кажется, словно под теплыми лучами нежного солнца, вздымается его грудь и вздрагивают его гранитные ресницы. А может это и был великан?
И всё вокруг, от мельчайшего камушка под ногами, до самого каменного стража, кажется родным и до боли знакомым. Ей казалось, что такое же чувство должен испытывать человек, который вернулся из долгого путешествия домой. И душа его кричит в исступлении: "Здравствуй, я дома! Наконец-то я здесь!" и мягкое чувство объятий, по нежности не сравнимых с человеческими, пронизывает насквозь. Это камни обнимают тебя и шепчут: "Поздравляю, наконец-то ты с нами, мы знали, что ты сможешь..."
– Песня ещё есть, в ней говорится, что лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал. Наверное, это всё таки  очень правда. О, а мы пришли!

Здание кофейни было небольшим в сравнении с окружавшими его – всего в один этаж, со столиками, расположившимися как внутри, так и снаружи, под тканевым пестрым тентом спасавшим от солнца. Варька думала секунду, не больше, прежде чем выбрала один из множества столиков и решила его облюбовать. Отпустив Рената, девушка плюхнулась в плетеное кресло рядом с зеленой изгородью. Убрала за уши рыжие пряди, чтобы не мешались и, облокотившись о стол, перевела выжидающий взгляд с одного своего спутника на другого и обратно.
– А вы где бывали? – Варька остановила взгляд на адмирале, – Ну вы точно много что в мире видели, расскажите, а? Ну или про место, где родились, расскажите.
Уж с этим никто не отвертится. Легко сказать "всю жизнь прожил на одном месте". Но ведь и про это самое одно место можно рассказать. А Варьке, любопытной и оходчей до путешествий, интересно было абсолютно всё.
– И... – приметив, что к ним идёт официантка с меню, подалась вперед и тихо, практически шепотом, продолжила, – ..я ни-че-го не понимаю в кофе. Вот вообще. Совсем. Все эти сорта... В чем разница? И какой лучше для начинающего кофемана? Бывает кофе для чайников?