Все необходимые для путешествия вещи удалось уместить в маленький рюкзачок. Запершись в выделенной для нее на время пребывания комнате общежития, Кавакадзе, вплоть до одиннадцати вечера отбраковывала ненужное из своей дорожной сумки, прежде чем решила не брать ее с собой вообще.

В "нужное" отправился распечатанный туристический буклет с вручную сделанными пометками, снятые с банковской карты деньги - почти вся выручка за год службы, два комплекта повседневной одежды, банные принадлежности, сменное белье, и, как ни странно, купальник.
От ноутбука и даже телефона девочка предпочла отказаться. Около сорока минут она пыталась сочинить письмо матери, а затем закрыла ноутбук и выдернула его из сети питания. Незачем. Только оставит больше следов, чем было нужно. Он так и остался на аккуратно заправленной кровати, рядом с разложенной на покрывале "боевой формой".

На ужин в шесть вечера девочка так и не отправилась, хотя желудку это пришлось явно не по нраву. Уже там, за пределами базы, можно будет забежать куда-нибудь в сеть быстрого питания и взять в дорогу пару бургеров.
Было настолько приятно забивать голову такими мелочами - составлять маршрут, прикидывать, сколько денег и на что понадобиться, грезить следующими часами в пути, что на что-то другое - то, о чем думать не хотелось - не оставалось времени. И Наоми хваталась за мелочи, зашоривалась ими от реальности, эфемерными и ненадежными, точно старый прошлогодний листок, сохранившийся на ветке до самого апреля.

В половину десятого, закончив сборы и заплетя волосы в практичную длинную косу на замену обычным хвостикам, девочка долго сидела на постели, вслушиваясь в происходящее за дверью. Оттуда весь вечер раздавался чей-то торопливый топот, приглушенные девичьи рыдания из соседней комнаты, ругань откуда-то снизу. В десять, после отбоя, все немного затихло. Она решила выждать еще час, прежде чем вылезать в окно под покровом сумерек.
За такой суматохой маленького японского эсминца никто и не хватится. По крайней мере, сегодня, как ее не хватились и за весь этот вечер. Может быть, не хватятся и завтра, дав ей достаточно времени, чтобы дойти до шоссе, ведущего в город и поймать попутную машину. А уж там, в городе, совсем не сложно затеряться, чтобы решить, куда идти дальше.
Самое сложное сейчас - не попасться.

В одиннадцать, когда объявили отбой, Кавакадзе встала с кровати, и накинула на плечи рюкзак. Из зеркала напротив на нее смотрела девочка, казавшаяся чужой и незнакомой. Без формы, в старых голубых джинсах с порванными коленками и поношенной футболке. С тонкой, неряшливой косой светло-рыжих волос. И выражение лица было чужое - непривычно серьезное и сосредоточенное. Насмешливая улыбочка довольного жизнью и плещущегося энергией подростка пока погасла.
Наоми не могла бы с абсолютной точностью объяснить, отчего так рвется с базы. Она знала только, что ей нисколько не хочется здесь находиться. Рыдания за стенкой были хуже всего, и она знала, что не может пойти, постучаться, поговорить, и как-то утешить.
Как же тут утешить? Да еще так, чтобы саму Наоми не пришлось утешать?

Она снова подумала о маме, и это совершенно иррационально придало ей решимости. Кавакадзе осторожно, бесшумно, открыла окно, и вылезла наружу, спрыгнув на газон с высоты второго этажа. Она канмусу, и такой маневр - пустяки.
Кристально-чистая, прозрачная ночь приняла девочку в свои объятия, лаская предполуночным бризом, а пахнущий морем воздух кружил голову. Как же приятно - лучшего времени для прогулки и быть не может! Прижавшись спиной к стене, она на секунду прикрыла глаза, и, с наслаждением вдохнув полной грудью, прикрыла глаза. А затем, неторопливо и осторожно, пошла прочь от общежития, держась стен и тени. Нужно было добраться до высокой ограды в дальней части базы, перелезть через нее, и тогда перед ней открыт целый мир. Настолько, насколько это вообще возможно в ее положении.

Судьба оказалась милостива, хотя у самой цели девочку едва не поймали. Скрывшись за углом складского помещения, она наблюдала как охранники пытаются разнять двух явно пьяных дерущихся "сыновей моря" - через пару минут мужчине пришлось воспользоваться транквилизатором, и позвать пару товарищей, чтобы оттащить парней в медблок.
Бинго.

Однако, ограда оказалась ей не по зубам. А точнее - не по росту - сколько не прыгай, не уцепишься руками за край. Японка огляделась вокруг, нашла взглядом темный силуэт большого ящика для транспортировки модулей, скорее всего, линкорского, и, поправив на плечах лямки, принялась с выражением мрачной решимости, толкать ящик в сторону ограды. Осторожно, то и дело останавливаясь и замирая в ужасе - не услышали ли?

- Пожалуйста, не выдавай! - шелестяще взмолилась девочка. Опустившись на корточки за ящиком, она осторожно выглянула сверху, держась руками за холодную металлическую крышку, и заговорила, только убедившись, что застукал ее "свой" - корабль, то есть, а не охранник или еще кто из персонала. Кавакадзе даже знала его, правда, не близко - авианосец, которого несколько раз нужно было сопровождать в бою, охраняя центр построения.
Сердце ее бешено колотилось - услышав голос неподалеку, эсминец свечкой подпрыгнула и тут же припала к заасфальтированной площадке, отделяющей склад от заветной огражденной свободы. Испуг потихоньку сходил. От корабля еще можно добиться секретности. Может быть, удастся уговорить его просто идти своей дорогой, а не бежать, как крыса, к командованию... или тащить за собой назад. Своих ведь не сдают, стыдно это. А почему убегает - ну разве самому не ясно, раз уж сам ушел из общежития после отбоя?

Пожалуй, сейчас всех можно разделить на несколько категорий: есть те, кто угнетен после последнего объявления "гласа ОВМФ", есть те, кто пытается держаться, а есть и третья колонна ощепенцев, которых угнетает сам факт всеобщей Великой Депрессии, и которые просто хотят держаться от нее подальше. Так, во всяком случае, объясняла себе свое состояние сама Кавакадзе. В мире ведь столько более интересных и нужных вещей, чем сидеть в четырех стенах, желая помочь, но не находя ни средств к этому, ни возможностей что-либо сделать. И столько всего нужно успеть увидеть, не тратя время попусту. Особенно, когда его официально осталось так мало.
Особой разницы между тем, как было и как стало теперь, к слову, девочка не видела. В взбалмошной рыжей голове никогда не было долгосрочных планов, а если и было что-то отдаленно их напоминающее, то оно менялось так же быстро и незаметно, как меняется ветер на реке. Видимо, паразит все же не просто так выбирает тело в котором решает провести десяток лет. Так или иначе, факт потенциальной недолговечности собственной жизни ударил Накагаве Наоми в голову, когда она, несколько месяцев назад, увидела собственную левую ногу, державшуюся на сухожилии с клочком кожи. Правую увидеть не успела - потеряла сознание от увиденного.
Какая, в общем-то разница - они и так по сути смертники. Сколько кораблей утонуло - не счесть, каждое сражение это схватка со смертью. От паразита и необходимости служить не избавишься, так что почему перспектива гибели должна мешать жить теперь?

Не вдаваясь, однако, в какие-либо расширенные объяснения - казалось, что все и без слов ясно - девочка огляделась по сторонам, воровато, испуганно. Но нет, вокруг больше никого не было, если не считать стайки мотыльков, слепо колотящихся о стекло фонаря, висящего на стене неподалеку.
- Лучше помоги сдвинуть эту штуку... или лучше ступай себе куда шел, - Наоми замахала куда-то в сторону фонаря. И рыжая макушка с длинной непослушной прядью, выбившейся из косы, снова скрылась за ящиком.

Совместными усилиями ящик намного быстрее оказался где надо - у затененного участка ограды, оставив на асфальтовой площадке белесый след. Сейчас и спрятаться от досужих глаз было легче. В ответ на резкость Кавакадзе нахмурилась, правда, совсем мимолетно. Оправданная резкость, и аргументы справедливые. Если бы она, конечно, планировала и вовсе не возвращаться.
Но Наоми уже знала, что даже если бы очень захотела - не вышло бы. И даже не из-за того что кто-то найдет и за шкирку притащит, заставив снова брать модуль и убивать морскую нечисть. Нет, она сама будет вынуждена рано или поздно прийти назад. Так решит паразит, рано или поздно. Однажды он чуть не утопил ее в водах реки Камо, однажды убьет окончательно. На воду, или на дно - выбора большого нет. Есть только куски времени, которые можно оторвать от своей жизни, украсть у него.
- А я и не собираюсь убегать навсегда, - немного уязвленно прошептала японка, и выпалила с гордой уверенностью, - У меня есть план, куда поехать, и как. Я хочу посмотреть Барселону, погулять по городу, просто какое-то время переждать там, где хорошо, интересно и красиво. Как будто в сказке, понимаешь?

Кава неуверенно улыбнулась в полумраке. Ну конечно понимает. Иначе бы не вышел сюда, во двор, и не стал бы помогать с ящиком. Она опустилась с корточек, устроив обтянутую джинсами попу на еще теплом, прогретом за весь день асфальте, и посмотрела в сторону светового пятна оставляемого фонарем. Мотыльки, слепо бьющиеся в стекло оставляли на дорожке нечеткие тени, мягкая ночь окутывала, создавая странное чувство безопасности, несмотря на, мягко говоря, компрометирующую ситуацию. И говорила девочка без смущения, без запинки, очень просто и искренне, потому что знала, никто не может понять ее сейчас лучше, чем другое дитя моря. Сейчас их всех запихали в одну лодочку и отправили в дальнее плавание на край земли. И все они свалятся с этого края в бездну.

- Я просто... не хочу сейчас быть здесь, - сказала Наоми, вздохнув. Голубые глаза, в полумраке отсвечивающие темной бирюзой, были устремлены прямо на авианосца, - Именно сейчас. Я ничего не могу сделать, чтобы помочь тем кто сейчас плачет, и от этого самой хочется плакать. Это хуже, чем чистить картошку потом на гаупвахте за побег. И даже хуже, чем выслушивать отповедь от какого-то адмирала. Зато у меня будет хотя бы пара дней вдали от всего этого. Там, где хорошо.
Будет что вспомнить. И жалеть тоже не о чем будет. А вот останься она сейчас здесь, передумай, вними гласу рациональности, звучавшему сейчас голосом парнишки напротив - будет жалеть. Тогда, когда будет дохнуть, как мумия в инвалидном кресле, подобно Бисмарк. Что не увидела, не почувствовала, не потратила время на что-то, что вызвало бы тогда улыбку и горько-сладкое чувство с мыслью "успела"... точно будет.
- А ты не хочешь? - спросила Кавакадзе совершенно внезапно.

Отредактировано Kawakaze (2015-11-17 00:18:34)

- Ладно, только ты не выда... - Кава прервалась и моргнула, слегка склонив набок голову, - Серьезно?
Что авианосец ответит согласием, девочка не ожидала до последнего момента. Все-таки, доселе он отвечал ей только критикой, и, наверное, нежелание приключений на задницу мешалось в нем с неуверенностью в безопасности всего этого мероприятия. Не то, что бы это ее сильно задевало или беспокоило, в конце концов, изначально она одна собиралась бежать. Но когда Беарн все-таки согласился, настроение ее переменилось моментально. В глазах заскрились и завертелись в бешеном танце черти, она резво, как и положено юркому эсминцу, вскочила на ноги.

- Все будет в лучшем виде, - шепотом сообщила она с непередаваемой уверенностью на округлом личике, - Ты не представляешь себе, как там здорово. И не кукситься - живем только раз! - если бы можно было дать этим словам определение "крик шепотом", то, наверное, это было бы подходящее сравнение.
Хотя, наверное, напоминать о скоротечности жизни сегодня - да и в любой день после - будет чем-то совершенно лишним.

Эсминец буквально взлетела на ящик, взявшись за край руками, с легкостью, одним прыжком, оказавшись наверху, и, так же летуче, словно ничего не весила, и могла ходить не только по воде, но и по воздуху, перемахнув через ограду. Ей не хотелось больше медлить, рассуждать, сомневаться. Решение было принято, и ей самой было принято много часов назад, а значит, пути назад не было еще тогда.
Вопрос денег казался слишком пошлым и мелочным, девочку даже кольнуло, когда авианосец о них заикнулся. Он всегда, в общем-то, таким казался, потому что заработанных в выслугу денег на родных и друзей Кавакадзе не жалела. Когда вокруг постепенно собирается целая стайка девочек, которых без малейших колебаний называешь сестрами, когда друзей по всему миру становится неожиданно и непредвиденно много, радовать их - значит радовать и себя. Пусть это будет... плата за услуги телохранителя при знаменитости, если ему так удобнее и он все-таки решит снова поднять эту тему? Неважно. Главное - настоящий, самый взаправдашний сказочный город, доступный для всех, и особенно - тех, кто в сказки не верят. Виденный доселе только в туристической брошюре... которую непременно нужно будет показать. Но уже потом, по пути. Должен же этот француз знать, от чего мог отказаться?

Приземлилась девочка, как кошка, на ноги. Высокая трава, росшая по ту сторону ограды, поглотила ее чуть ли не по пояс, вызвав странное желание упасть на спину и кататься в ней, поддавшись захватившей все ее существо легкости и ощущению преодоления не только ограды военной базы, но и куда более высокого и прочного внутреннего барьера - тех условностей, что сдерживают день ото дня любого подростка. Наверное, это чувство можно было бы смело назвать свободой, причем не условной, украденной, а настоящей. Когда границ нет внутри, и можно впервые в жизни ступать, куда только хочешь.

Девочка побрела через траву, неторопливо, стараясь не шуршать. Остановилась в тени, дожидаясь своей неожиданной компании, и посмотрела наверх, на край ограды и накрывшее его черное, бархатное небо. С этой стороны, в относительной темноте, она наконец-то разглядела звезды. И, впервые за этот день, широко и искренне, улыбнулась.

- Все идет по плану, - шепнула она, когда Беарн наконец нагнал ее. До этого она тихонько хихикнула над его неуклюжестью, но от комментариев воздержалась, - Отсюда пройдем немного через поле и пойдем по шоссе до заправки, если поймаем попутку до Барселоны - еще до рассвета там будем. И поесть возьмем что-нибудь, я не выходила из комнаты с самого утра.
Голод теперь оставался, пожалуй, единственным фактором, работающим на понижение боевого настроя, в желудке мрачно сжималась неприятная пустота. Наоми считала себя "растущим организмом", которому требуется много еды для того, чтобы действовать все сто процентов и оставлять немного веса про запас в соответствующие места. Но если с активностью выходило нормально, то вес упрямо не желал набираться. Ну и соответствующие места тоже не увеличивались в объемах.

В остальном же она вполне соответствовала своему обещанию. Трава щедро делилась колючками, путающимися в волосах и цепляющимися за одежду, но Кава этого совершенно не замечала. Да и если бы заметила, ее бы это не побеспокоило. Она была занята резвым маршем в направлении виднеющейся вдалеке под пологим склоном полоски шоссе, и разговором, конечно, а горящие глаза и обильная жестикуляция говорили о том, что девочка охвачена радостным возбуждением. Тем самым, в состоянии которого кажется, что пешком прямо сейчас можно пробежать половину земного шара, причем, игнорируя любые препятствия. Оказывается, переключить настроение с депрессивной беспомощности довольно просто - достаточно только убежать от него.
Будь обстановка и обстоятельства несколько другими, эсминец бы определенно на полном ходу прошлась колесом. Во всяком случае, ей внезапно захотелось это сделать.

- Если есть что-то, что ты хотел бы сделать пока свободен, сейчас самое время подумать, - весело прибавила японка, словно в очередной раз стремсь заверить, что это будет удивительное приключение, а не просто побег, - По самым радужным прогнозам, у нас есть в запасе неделька, и я не хочу тратить ни секунды.

Сбегая со склона, девочка в первый раз после своего слета с ограды обернулась и посмотрела на темный, местами щурившийся огнями из окон, силуэт базы. Кажется, все тихо. О том, что происходит за этими стенами, и в желтых квадратах окон, больше не хотелось. Лишь бы их не хватились. Искать будут, прежде всего, на самой базе, а там и до красноречиво стоящего ящика дойдут.

С другой стороны от склона лента шоссе была живописно утыкана пальмами и густым кустарником. Не сбавляя хода (однако, притормаживая иногда, чтобы спутник не отставал), Кавакадзе достала из рюкзака распечатки карт и буклетов.
- Автострада Медитерриано, - глубокомысленно заключила она, - Отсюда до Кастельона рукой подать, это первая точка назначения. Как думаешь, лучше пойти в стороне от дороги?

Выйдя к шоссе и ступая теперь по короткой, желтой траве с едва слышным шорохом, Наоми получила возможность снять с джинс и футболки часть налиплих колючек, раздраженно откинуть назад длинную рыжую косу и зарыться в распечатки, прямо на ходу. Только сейчас она отметила про себя, что на самом-то деле нервничает - оказавшись на открытой местности, как на ладони, и постоянно подавляя желание оглянуться назад, она чувствовала себя небезопасно, точно раздетая перед толпой, на краю сознания испытывая затаенный страх, что все предприятие накроется именно сейчас, когда она только глотнула свободы.

Нужно скорее разобраться с вопросом транспорта. В кузове или салоне машины, даже учитывая фактор постороннего человека, способного узнать, она будет чувствовать себя в большей безопасности, чем здесь. Хотя бы потому, что будет находиться от базы все дальше и дальше.

Подгоняемая ощущениями, Каваказе зашагала быстрее. Если верить картам, через несколько километров они должны выйти к заправке, если машина не подхватит их быстрее.

- Ре-нат-то А-га-джиа-ньян? - эсминец вопросительно наклонила на голову, - Я это даже быстро не выговорю.

Она слегка нахмурила рыжие брови, проговаривая странно звучащее длинное слово медленно и на разные лады, пытаясь, не слишком успешно, повторить произношение Рената, затем помотала головой и подняла вверх один пальчик.

- Я не "ээ", а эсминец улучшенной серии "Сирацую", Каваказе. Это значит "речной ветер", - и одним тоном она с шутливой горделивостью добавила "И лучше тебе это запомнить!". Правда, тут же, явно отметив про себя смущенный вид паренька, хихикнула в кулачок, добавив потише, - Но на берегу я вполне могу быть и Накагавой Наоми. А может нам придумать другие имена, раз нас могут и по ним вычислить? Я хочу быть Сакурой, всегда хотела, чтобы меня звали Сакура.

Надо сказать, выслушала Каваказе очень внимательно и серьезно, а затем, подумав несколько секунд, замотала рыжей головой.

- Запутаемся. Не надо вообще слишком много выдумывать и связывать себя с базой. Мы туристы, отбились от группы, не успели сесть на автобус из Валенсии в Барселону, и нам надо туда. Это шоссе как раз из города ведет, от базы мы свернули в сторону, не вериант, что не свяжут с ней вообще, но чем меньше мы сами будем связывать, тем лучше. Я так и планировала. А вдвоем это даже убедительнее звучит.

Бросив последний взгляд на распечатки и мысленно отметив примерное расстояние до ближайшей заправки, Наоми сунула бумаги в рюкзак, и, закинув его обратно на плечи, решительно двинулась вперед с удвоенной энергичностью, подгоняемая в спину призраком валенсийской базы и поисками беглецов. Поиски эти виделись девочке как выслеживание тех, кто сбежал из тюрьмы, которое она иногда видела в боевиках. С собаками какой-нибудь страшной породы, вроде ротвейлеров, и вертолетами. Правильно говорит Умиказе, ей точно надо сидеть меньше времени в интернете, и смотреть меньше дурацких фильмов. Ну конечно, никто не будет прочесывать местность с вертолетом и травить двух детей моря собаками. Не будет же...

В коротком молчании можно было бы хотя бы кратко подумать о происходящем в целом, искоса и снизу вверх поглядывая на своего неожиданного спутника, но Каваказе практически слышала, как в ее собственной рыжей голове свистит ветер, унося, в первую очередь, те мысли, которых она не звала и не хотела.

- А думаешь, если поймаем какого-нибудь дальнобойщика и он что-то поймет, он обязательно донесет? - тихо спросила девочка, в очередной раз пытаясь не слишком подробно прокручивать в голове трансляцию и последовавшие за ней события, - Может, даже если поймет, то не будет на нас капать, ведь эта запись транслировалась по всему телевидению и радио, и в интернете только о ней и судачат.

Эсминец замялась, так и не зная, как спросить, будут ли их жалеть. Но только выдохнула, шумно и сердито. Отчасти от того, что действительно надеялась на простое человеческое понимание от незнакомцев, возлагая на это определенные надежды, а отчасти - потому, что сама уже видела в этих словах недостаток чувства безопасности и уверенности в себе, которой обычно буквально лучилась.

- Начинаю говорить как моя сестра, - буркнула японка, не уточняя, какая именно сестра, но имея в виду все-таки Шигуре. А если и собиралась уточнить, то банально не успела - сзади ночную тишину прорезал приближающийся гул мотора.

Вот он, момент истины! Момент, когда их увезут прочь от базы, либо сдадут со всеми потрохами, и, оказавшись на этом перепутье, эсминец отчаянно бросилась ему навстречу. Почти в буквальном смысле.
Полагаясь на виденное разве что в кино, Наоми отошла на край шоссе и вскинула руку с поднятым вверх большим пальцем. Кажется, так нужно голосовать?
Свет фар высветил ее фигуру, и водитель начал снижать ход. Каваказе опустила руку, сделала несколько шагов к грузовику, а затем остановилась в нерешительности.
- Ты хорошо говоришь по-английски? - спросила она авианосец, смущенно потирая пальцами щеку. Резонный вопрос, если учитывать ее кошмарный акцент, и то, с каким трудом ей давалось самое простое общение.
Грузовик, наконец, затормозил в нескольких метрах от ребят, и водитель, просигналив, высунулся в окно, осматривая обоих. Это был крупный мужчина лет сорока в бейсболке с логотипом футбольного клуба Барселоны, небритый, выглядящий усталым и потрепанным - очевидно, после долгой дороги.
- Hi! - хорошо поставленным (чай, не даром столько времени проводила перед веб-камерой) тоном бодро приветствовала эсминец, помахав водителю ладошкой для убедительности.
- Вы чего в такой час на дороге, ребята? - перекрикивая тарахтение не выключенного мотора, спросил водитель.
- Туристы! - коверканье английской речи стало настолько возмутительным, что сомнений не оставалось: она это намеренно, ибо сложно было представить, что можно специально заставить звучать язык Шекспира и Лондона еще хуже, чем то, что она обычно вытворяла с фонетикой, - Потерять автобус Барселона! Вы подвезти?
Водитель явственно нахмурился, переведя взгляд с Каваказе на Беарна. Она тоже, правда, обернувшись на него, стала делать какие-то отчаянные знаки глазами, часто моргала, строя насупленную рожицу, в беззвучно произносила что-то... наверное это было: "Go! Go!". Словом, была в состоянии полнейшего нервного возбуждения.

Ответный взгляд сеньора дальнобойщика был настолько красноречив, что сомнений не оставалось: он либо сразу все понял, наслушавшись за весь день шокирующих новостей о судьбе обреченных на безвременную гибель детей флота, либо, как минимум, что-то подозревает.
Он думал довольно долго, потирая темную щетину на подбородке, переводя взгляд с Беарна на девочку, сложившую ручки в молитвенном жесте под подбородком, а на лице нарисовавшую выражение жалобного котенка - о, Наоми была мастером умилительных рожиц.

- Залезайте. До ближайшей заправки, а там сами, - мужчина тяжело вздохнул, видимо, ему не просто далось это решение. Которое он тут же пояснил, - Не оставлять же вас на дороге среди ночи. Звать Алехандро.

У глядящей на пригласительно открывшуюся дверцу у пассажирского места Каваказе был такой вид, будто ее огрели по голове чем-то увесистым. Она оторопело осмотрела сначала сидение и зажегшуюся над ним лампочку, залившую салон теплым желтым светом, затем водителя, а потом обернулась на Беарна. И только тогда, неуверенно, как бы на пробу, на ее лице медленно растянулась улыбка.

Правда, авианосец она предпочла пропустить вперед.

***

В салоне довольно сильно пахло сыром, и источник запаха выдавала сунутая между сидениями коробка из-под пиццы, на которую Наоми, когда залезла, бросила странный тоскливый взгляд. Водителю, закрыв дверь, она сказала вычурно звучащую фразу на японском, которую не поняли ни Беарн, ни сам дальнобойщик. Зажатая между Беарном и дверцей, девочка то качала головой в такт бодрым поп-мотивом, наигрывающим на радио, то липла носом к окну, разглядывая однообразные пейзажи, проносящиеся за стеклом. Водитель периодически косился на нее, на паренька, и мрачнел, казалось, с каждой секундой. Он потянулся было за сигаретами, но, с новым взглядом на ребят, разочарованно вернул руку на руль.

Когда музыку сменил очередной выпуск новостей, отсчитавший час ночи, мужчина только хмыкнул и сменил радиостанцию. Под старую "Holywood" Мадонны вздрогнувшая было эсминец стала с преувеличенным старанием мелодично мурлыкать. Беарн мог прекрасно чувствовать, как отчаянно дрожит притиснутое к нему ее хрупкое плечо под футболкой, выдавая ее нервы, и не менее прекрасно понимать, что она совершенно намеренно старается как можно меньше смотреть на их "спасителя". Пусть и не предавшего, не свернувшего в направлении базы, а везущего прочь.

- Подружка только на китайском говорит? - на пробу спросил у Беарна дальнобойщик.

Кава в очередной раз вздрогнула, но не обернулась.

На какое-то время в салоне воцарилось сопровождаемое музыкой молчание. Трек Мадонны успел смениться на какое-то испанское ретро, прежде чем Алехандро тяжело вздохнул.
- Ты же понимаешь, насколько рискованно везти вас куда-то?
- Не рискованнее, чем ездить по ночным дорогам.
Резче и не так, как следовало бы, ответил Ренат.
- Что поделать, семью надо как-то кормить, - ответил Алехандро доброжелательно, - У меня девчонка примерно ее возраста. Могла бы оказаться на вашем месте, да Бог миловал.
Кава замерла, как кролик, услышавший громкий звук. Дальнобойщик почесал щетину и со странной ноткой в голосе повторил уговор, с которым подбирал корабли с дороги.
- До заправки доброшу, дальше сами. Идет?
Бросив лишь раздражённое "идёт", парень старательно смотрел куда угодно, но не на собеседника и свою подопечную. Пока, наконец, не смог найти в себе силы последовать заветам уважаемого родственника:
- Мне не так давно только исполнилось шестнадцать. И я не провёл и полугода в этой известной конторе. Дальше сами.
Держа руки на руле, мужчина смерил авианосец хмурым взглядом. Не без тревоги, и не без сочувствия. А затем покачал головой.
- Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Наступившее следом молчание затянулось, и, только остановившись на заправке рядом с придорожным мотелем и вездесущим "Макдональдсом", шофер осмотрел стоянку. Из большого грузовика рядом вылез пожилой мужчина и, насвистывая что-то мелодичное, направился к мотелю, видимо, закончив на сегодня рабочий норматив. 
- Бело-зеленый, Mercadona. Он до Барселоны, - кивнул на стоянку Алехандро, - Девочку береги.
Ответив только понятливым смешком, Агаджанян отстегнул ремень безопасности. И только тогда, несмело, протянул руку в понятном жесте.
- Спасибо. И удачи.
С угрюмым и усталым видом пожав руку парню, мужчина отстегнулся, нашел в бардачке бумажник, и вышел, захлопнув дверцу. Звук этот эхом прокатился по пустынной стоянке и замер где-то вдалеке, слившись с пением сверчков.

***

Открыв дверцу пассажирского сидения, Каваказе буквально вывалилась наружу, поправляя на плечах лямки своего рюкзака, по инерции пробежала несколько шагов по стоянке, затем круто развернулась и отвесила испанцу поклон.
- Спасибо вам, сеньор, за то, что подвезли!

Раздраженно смахнув за плечи собственную длинную, но тонкую косу, она подхватила под локоть Беарна, даже и не думая стесняться. Застенчивой ее, в общем-то, никто бы не назвал (поцеловать на спор прямо в губы в гостиной общежития собственную сестру, да еще и выложить это в видеоблог!), но сейчас девочка искала прикосновения по другой причине. Инстинктивно, неким шестым чувством, присущим любой женщине, она ощущала поддержку. И, пожалуй здесь, за сотни миль от дома и сестер, не стеснялась признать насущную в ней необходимость.

А ведь думала сбежать одна. Интересно, скоро бы потащилась назад, столкнувшись с огромным и чужим миром за стенами валенсийской базы?

Хотелось верить, что она, эсминец Каваказе, про ночных операций, сразивший американский конвой в одиночку, не робкого десятка. Но храбрость - не отсутствие страха, а испытание своего предела в его преодолении. И поэтому Наоми, храбрясь, нервничала. Нервозность и с выходом из гостеприимного транспорта, где девочка успела пригреться, назад, в темную ночь, конечно, не сошла так просто, только приняла другую форму, энергичную, деятельную, суетную: все те качества, что стереотипами привыкли приписывать канмусу-эсминцам.

- Надо еды купить, - бодро пнув кроссовком маленький камешек, заявила девочка, ткнув пальцем в желтый логотип сети питания, вырисовывающийся на фоне ночного неба, как световое пятно на темной улице. Теперь, на приличном расстоянии от базы, эсминец чувствовала себя так, словно на своих двоих пересекла Гималаи в изнурительном переходе, и была морально готова сделать следующий шаг. Еда - проблема насущная, да и за время выслуги Кава достаточно общалась с авианосцами (в основном, японскими), чтобы уже не понаслышке быть знакомой с их слоновьим аппетитом.

- Я сбегаю, я быстро. Ты пока... - эсминец бросила многозначительный взгляд на бело-зеленый кузов с логотипом сети испанских супермаркетов, - Ну, в общем, пять минут!

- Ит-т-т-т! - тихонько пискнула девочка, зажмурившись. Она не сопротивлялась, лишь рефлекторно сжалась, зная, насколько велика разница в силе эсминца и авианосца, и прекрасно понимая, что в подобном противостоянии может лишь потрепыхаться, как маленькая птичка, которую держит в руках взрослый человек, - Будешь меня так хватать среди ночи на заправке, кто-то полицию вызовет!
Именно поэтому Наоми вовремя спохватилась и удержалась от крика. Сменив сжатость на легкое трепыхание, связанное с простой необходимостью дать себе чуть больше воздуха, если уж личного пространства не осталось, и, неловко путаясь в своих и чужих ногах по пути к грузовику.
Неожиданный контраст между ней и спутником странно ударил девочку по голове, вызвав целый ряд численных сравнений. Девятая "Сирацую", третья улучшенная "Сирацую", третья по росту среди сестер, предпоследняя в обхвате груди, и одна из четырех, что даже не носят обычного, не спортивного бюстгалтера. Руки не там, где не надо, а если были бы там, то и не почувствовали бы ничего. Нет причин волноваться на этот счет, а чувства по этому поводу смешанные. Уже пару лет Каваказе любила сравнивать свое телосложение со сказочными эльфами, но как иной раз не остановить взгляд на переодевающейся Юдачи, и как не сравнить ее тело со своим, если свое растет с десяти лет только вверх, но не вширь ни в одном из полагающихся мест?
И еще... как-то не вовремя она об этом думает.
- Сам же будешь голодный! - обиженным шепотом невпопад затараторила она, во-первых, в качестве реакции на растерянность и смущение, а во-вторых, вполне сознательно, для разрядки обстановки, - Знаю я, сколько вы едите, да ты меня съешь по пути, если сейчас не закинуть гамбургерами!
У грузовика, когда хватка ослабла, девочка выскользнула из чужих рук, с возмущенным "хмф!" отдернула сбившуюся футболку, откинула рыжий "крысиный хвостик" из заплетенных в косу волос за спину, и полезла под обтягивающий кузов брезент.
- Хотела как лучше, - раздалось из темноты вместе с сумрачным шебуршанием между коробок с чем-то неизвестным, но тяжелым, - И что теперь, без еды совсем? Я же не для того все это затеяла, это должен быть отпуск.