«Посмотри – ничего живого на сотни верст, и стоят столбы, головами касаясь звезд, на столбах – таблички с нашими именами. Разве я умел любить и не ждать беды, разве раньше я не был стражем большой воды, разве люди с глазами смертников были нами?»
© Кот Басё " Мы искали..."

...безмолвие. Абсолютная тишина. Закрытые глаза. Дыхание, ровное и медленное, которого не видно.
Она помнит, что был лишь удар. Один, но безумно мощный.
Нет команды, нет сил, нет снарядов, нет топлива. Одна лишь голая сила воли, за счёт которой "Морской Лев" пытался победить вкрадчивую, злобную смерть пришедшую от неизведанного и нового оружия.
Расходящиеся швы корпуса. Море, радостно врывающееся в незатопленные отсеки.
Темнота.
Темнота вокруг. Тишина. Лишь сердце бьется.
"Как тихо..." – она открыла в надежде глаза, но темноты, которая была ей так нужна сейчас, не увидела.
У самой поверхности дрожал неверный дневной свет. Серый.
Всё вокруг было серым. И хо-лод-ным.
Уилла медленно несколько раз сжала и разжала ладони в кулаки, чувствуя, как непослушные и замерзшие пальцы еле гнуться. Собственное тело казалось чужим, тяжелым, непослушным и чуждым.
Секунду назад ей казалось, что всё вокруг перестало существовать, но… нет. Вот он – реальный мир. Безумно реальный.
Она оглядывается по сторонам и вновь не видит ничего. Единственное, что даёт представление о хоть каком-то направлении – это трепещущая и дрожащая водная гладь там, над головой. Уилла прислушивается к пустоте, которая заполняет собой всё вокруг. Пустота прислушивается к ней.
А вокруг царит проклятый, изматывающий своим бесцветием, сумрак. Не-свет. Не-тьма. Вечный сумрак, вечное ожидание.
Сколько прошло времени? Изредка всплывающая к поверхности, она ни разу не оглянулась на берег. Может быть, ей всё приснилось? Всё было одним лишь комаром и теперь уже можно проснуться? Но откуда тогда эта щемящая и воющая боль внутри? Откуда это истошное замирание, словно перед падением? 
Она сжала кулаки и закрыла глаза от боли. На мгновение сумрак сменился плавно кружащимися кроваво-красными кругами, но все вновь вернулось на свои места. Сумрак из-за век вновь проникал в её мозг, съедая все остальные мысли, как неизлечимое заболевание.
Уилла смотрит на плотные лучи дневного света, пробивавшиеся через водную гладь. Свет? Нет. Это не может быть настоящий свет. Его не существует. Есть лишь сумрак. Бледное утро, когда ночь уже закончилась, а день еще не наступил. Бесцветный вечер, когда солнце уже скрылось, а до прихода тьмы остается еще немного времени. Немного. Вечность. Её хотелось закричать, лишь бы как-то нарушить эту тишину, но она знала, что это бесполезно.
Уилла открывает глаза и направляется к поверхности. Поднимается, чувствуя себя лёгкой, невесомой, не существующей.
"Что со мной?"
Ей казалось, что на поверхности будет  легче, спокойнее и свободнее дышать. Но нет. Сумрак был и здесь.
Если бы она только могла разрушить стены и впустить внутрь солнечный свет... Да только никаких стен нет.
"Солнце. Мне кажется, что я не помню даже этого…" – сознание наполнено какими-то разрозненными образами, о которых она не имела четкого представления, от них остались только слова. Слова, которые не имеют смысла и больше ничему не принадлежат.
Стягивая маску с лица, субмарина зажмурилась и почти задохнулась от глубокого вдоха колкого на прохладу воздуха. В ушах стоял звон.
Проводя руками по лицу, мотая из стороны в сторону головой, она не сразу распознала за раздавшимся грохотом звук взрыва. А потом ещё один. Инстинктивно заслонившись, Лев напряглась, прислушиваясь.
Звук повторился и разносился он от гранитной спины скалы, рядом с которой она находилась. Отстранившись и загребая дальше от опасного объекта, девушка обогнула её. Замерла, наблюдая интересную картину.
Поджав губы, уже хотела осторожно скрыться обратно подл водой, чтобы не мешать.
– И всё таки, что за ****я жизнь...
– Уж-ж к-кака-й-я есть, – этот вопрос явно не был адресован ей. Скорее всего, он вообще не принадлежал для какого-либо конкретного ответа, но с посиневших, после долгого пребывания в холодной воде, губ слетели неповоротливые и сбивчивые слова.
Выплюнув солёную воду, которую успела хлебнуть за свой короткий ответ, Лев бросила вдогонку:
– Г-гор... гордис-сь.

Отредактировано Sealion II (2015-11-02 03:14:17)

Она даже дёрнуться не успела, предпринять что-либо, как её вытащили из воды. Спасительной и укромной воды. Выбив зубами дробь, Уилла криво усмехнулась и выдавила из себя насмешливо-жалобное:
– От-тпусти меня, И-иванушка. Я т-тебе пр-ригожус-сь...
Но "Иванушке" было всё равно. Он уже на всех порах нёс её куда-то, а у неё не было ни сил, ни желания сопротивляться. Только мысль, подобная ленивой и сонной мухе, крутилась в мыслях, что не стоило подплывать. Ну или нужно было молчать.
Лев с неживым безразличием игнорировала чужие действия, лишь смотрела на море, поверхность которого казалась из-за снега и неба стальной. Лишь в какую-то секунду сильнее запахнулась в плед, опуская голову. 
Рядом возник небольшой костерок, пламя которого весело скакало по дощатым и сломанным бокам ящика.
Откуда всё это? Что, вообще, происходит?
Кончики пальцев покалывало, словно иголками, от соприкосновения с кажущимся обжигающим теплом термоса.
На первую оброненную верзилой, вытащившего её как котёнка из воды, фразу Уилла лишь плечами пожала. Мол, с кем не бывает? Она вот тоже – на автомате. И не уверена, что нужно как-то иначе. Так было совершенно точно спокойнее. И не нужно думать.
– Слышала, – субмарина кивнула, убрала с глаз мокрую чёлку. В душе, через слой безразличия, пробилось колючее и ядовитое чувство вины.
Дура она. Нужно было тех девочек успокоить – им это необходимо. Да только врать про то, как всё будет хорошо, не хотелось. Нужно было домой пойти, в общагу. Там ведь Линн. "Она, наверное, испугалась..."
Ну ещё бы. Угодить в такой переплёт. Хотя, кто знает, может к её списанию на берег придумают, как если не спасти, так продлить их жизни и оттянуть смерть?
Увидеть бы Нумачи... Вместе поплачут и посмеются о том, как бесславно пойдут после двадцати лет ко дну. Что не будет ни пирогов, ни парков, ни птиц, ни котов... Ни-че-го. И глупые мечты так и останутся не более, чем глупыми мечтами.
Но как... как смотреть в глаза? Особенно тем, кто уже были близки к завершению своей службы. Как быть? Разве можно тут будет что-то сказать? Разве найдутся такие слова? 
И разве не от этого она хотела скрыться там, на дне морском?
Слабовольно, до тошноты малодушно.
– Ещё холодно?
Подлодка медленно кивнула, обернулась к парню, имени которого не знала и видела его, кажется, что впервые:
– Холодно, – подтвердила она словами, но прежде чем он успел бы сделать ещё хоть что-то, пояснила, – но не от воды.
Голос у неё больше не дрожал, зубами неровную дробь не выбивала.
– Как тебя звать-то, Иванушка?

Лев тихо фыркнула на высказанную теорию с диверсией.
– Не думаю. Это не похоже на фальсификацию данных, – девушка медленно покачала головой, вернула взгляд к морю, беспокойному, но не беснующемуся. Испещрённому пенными барашками волн.
– Да и сам подумай, зачем твоему кораблику, моему кораблику... да вообще любому кораблику ждать, пока мы проживём счастливую и прекрасную жизнь, состаримся, скукожимся, высохнем и обессилим, а потом и умрём однажды, лет этак в восемьдесят, может чуть больше, а может и меньше, в своих постелях в окружениях плачущих детей и внуков? Может, они этого и не хотят. Но, как говорится, кораблю безопасней в порту, да только он не для этого строился. 
Скотина ты, "Лев". Столько лет вмести и... такой вот финал? Ты, выходит, уйдёшь искать себе кого-нибудь молодого и наивного, а её, Уиллу, в утиль? Не честно это. До слёз обидно. 
"Ты, гад, море своё увидел. А я? А я что получу взамен?"
Субмарина зажмурилась, чтобы сдержать готовые сорваться на глаза злые слёзы. Сделала осторожный вдох постаравшись, чтобы он только не получился всхлипом. Насупилась ещё больше.
Конечно, дело будет ещё и в политике – не стоит этого отрицать. Вполне возможно, что кто-то даже поставил себе целью прекратить существование ОВМС. Что ж... откровение Леи Нил стало для этого одним из хороших орудий.
Но политика не интересовала Уиллу, в отличии от собственного будущего. Какого никакого, пусть и не самого продолжительного, но будущего. Ведь так мало времени и так много нужно тогда успеть. А она, вместо того чтобы и жить торопиться и чувствовать спешить, сидит мокрая и замёрзшая на пне.
Отлично. Просто отлично.
– Без рук, я только согреть, – предупреждение она проигнорировала. В прочем, как и сами действия парня. Почувствовала укол совести, что раз человек к тебе со всей душой, так стоит в ответ вести себя хоть на грамм, но приветливей, но... нет. Уилла не дрогнула, оказавшись в чужих, без малого медвежьих, объятиях.
Она не прижалась, хоть её собственный холод стал ещё более ощутим в сравнении с чужим теплом. Она и не отстранилась, хоть в эту самую секунду поняла, что хотела бы, чтобы в эту самую секунду рядом с ней сидел совершенно другой мужчина.
Получалось как-то отвратительно, мерзко и подло. Какого она всё-таки чёрта забыла здесь и сейчас на берегу?
– Калининград, Калина... Созвучно совпало, – в прочем, она не упустила из внимания и "Кёнигсберг".
– Эс-Эс-три-пятнадцать. Она же Морской Лев. Гроза транспортных судов, одного линейного крейсера и, самую малость, эсминцев. В миру – Уилла. Как больше нравится. так и называй, – монотонно, практически без эмоций. Последние она забыла там, под водой. И не была уверена, что хочет их возвращения.
– Мне идти нужно... А я, как дура, вообще пыталась от всего если не сбежать, то спрятаться. Спасибо, Руслан. Что нашёл. И что согрел.

– Обидно, – эхом повторила Уилла то, что действительно цепляло. Обидно было до слёз. До того обидно и от этого больно, что хоть кричи.
Крик.
Невольно, Лев вспомнила Севастополь. То, в каком состоянии и с каким самочувствием туда приехала: ощущение приближающей бури, странное душевное оцепенение и желание кричать от отчаяния, взявшегося из ниоткуда.
Что ж... Теперь отчаяние оправданное и обоснованное. Теперь – есть повод. Но всё равно не получалось издать ни звука. 
Уилла поняла, что ей не хватает воздуха. Прилива порывистого ветра, насыщенного жизнью и свободой. Того воздуха, в котором много красок, они мерцают радугой цветов, палитрой чувств и неизменно позовут за собой обещая новую жизнь. И принять этот дар будет легко и просто. Так окунаются в одну и ту же реку дважды. Чтобы где-то на самом дне найти своё потерянное право на жизнь.
Не убить саму себя, а лишь забыть о будущем, отдаваясь во власть могущественного не прожитого прошлого. И реже вспоминать о возможности падения. Но чем дальше эта бесследно не случившая жизнь, где всё было понятно и просто, тем сильнее слабость разливается с кровью по телу. Потеря сбивает с ног и подниматься с колен не хочется.
Зачем?
– Чертовски обидно, – бормочет девушка, вжимая голову в плечи и пряча нос за краем пледа, словно желая закутаться в него, словно в кокон. Вполсилы слушает что ещё говорит Руслан, чувствует, как её утягивает в сонливый дурман от смешавшихся ощущений одновременного холода и тепла.
– Да, можно и так, – "Лёва" звучит очень мило, а ещё мягко и нежно. Так почему бы и нет? Ей самой, по крайней мере, нравилось. А это главное.
Условие Калины она восприняла молча. Хотела возмутиться, отстоять своё право на самостоятельность, но... не нашлось сил. Спорить не хотелось точно так же, как и лишний раз думать о чём-либо.
– Хорошо, тогда на спине.
К тому же, так удобнее всего.
– Только,  – Уилла вздохнула, взвешивая ещё раз своё поспешное решение. Рассмотрела его с разных сторон и не нашла в нём изъяна или причины не поступить именно так. – Только... Отнеси меня, пожалуйста, в мужское. Хочу кое-кого увидеть...