Что ждёт от ближайшего будущего человек, напевающий себе под нос песни старого-доброго Расторгуева, из старой-доброй группы Любэ, да альбомов старенькой-добренькой старины?
- Тётя-доктор, тётя-доктор,
Помоги мне, тётя-доктор.
Тётя-доктор, тётя-доктор,
Белый ангел, тётя-доктор...
Есть ли в мире люди, способные любить врачей? Вероятно, есть, но даже они не будут желать встречи по врачебному вызову. Даже если обсуждать вы будете кого угодно, но не тебя самого (а это не так, ой не так!). По факту ему не поручали ничего серьёзного - проблемная флотилия не в счёт - с самой практики, и у господина Ярых были все основания предполагать начальственное желание попросить нежеланного офицера снять с себя полномочия. Можно даже насильно, по состоянию здоровья, а ведь с точки зрения области будущей визави он - прекрасный, прекрасный образец слова "проблемы".
Прервал напевание песен, за странную любовь к которым его могли бы назвать ретроградом, раздражённым цыканьем, Ждан Богданович продолжил путь уже молча, привычно чеканя шаг. Технически, у него не было причин для беспокойства. Не после утверждения того спонтанно сочинённого и поправленного Гаунтом прошения о переводе Курта в его, как же это слово раздражает, флотилию новым адмиралом флота. Однако, даже если опустить конспирологические штучки-трючки, вызов к психотерапевту, работавшему с как минимум с двумя из его команды, сам по себе означал неприятности. Связанные с этими двумя, конечно же.
"Луаву" Кэтрин Лимера и "Харуна" Шинден Шокатто. Не худшие девушки на свете, если уж на то пошло, и в случае первой даже такой дилетант как ваш покорный слуга мог заключить о сложностях, но вот японка... трудно понять, где начинается "другая культура!" и где заканчивается "сходи к врачу, дорогуша!", когда речь идёт о юго-восточных азиатах. Мимолётное увлечение юности не помогает в таких вопросах ощутимо, как бы не хотелось обратного, а выискивать на Хоккайдо подходящую литературу на русском языке не представляется возможным.
Уже стоя перед кабинетом, в котором назначена встреча, бывший солдат осознал простую истину - всегда был вариант попросить о такой помощи брата. Да, немного стыдно просить его, но не имело значения, когда речь идёт о результативности. В конце концов, опоследовательно успокоить родню после всего того безобразия не будет лишним.
С этой мыслью, контр-адмирал постучался. С сразу же зашёл, не дожидаясь ответа, чтобы представится по форме и не затягивать беседу. Потому что нелепые неловкости остались в сердцах аниматоров и художников, а сибиряк не любил ходить к врачам. Увы.

Представшая перед контр-адмиралом картина заслуживала высшего одобрения славного господина Патча Адамса. В исполнении Робина Уильямса, конечно же, но даже это не заставило сибиряка проявить своё отношение чем-то большим, чем тихий обречённый выдох. И можете поверить - причуды Объединённого флота и "служащих" в нём были совершенно не той вещью, к которой Ждан хотел привыкать.
Наконец, доктор устроилась за своим столом, и дело начало двигаться. Медленно, Ояма не спешила от слова "совсем". Богданов сын даже подумал было, что это из-за его нежелания садится, и что это приводит к какому-нибудь хитрому выводу исходя из психологии-психики, но он быстро выкинул из головы эти размышления. Чрезмерная паранойя редко приводила его к успеху.
С другой стороны, море глупого трёпа, словно созданного для типичного американского менталитета, слегка раздражало. Даже если у неё в самом деле ну очень плохие новости и она считает своим долгом подготовить его, ничего не давая понять. Не лучше ли было сначала выдать эту гору помоев, и уже потом брызгать освежителем в сторону?
- И о чём же вы хотели побеседовать?
Вопреки своему обыкновению, бывший солдат даже не пытался придать голосу лишней вежливости. У него нет желания тратить время на ерунду, вокруг и без того хватает раздражителей и, о да, флотское обыкновение создавать группы только для того, чтобы разбрасывать её членов по всему свету просто не помогает, чёрт его побери. Где чёртова логика, спрашивается? И пусть даже "выплёскивать злость" на постороннего человека не самый красивый поступок, но... психолог, да? Врач. Кого можно удивить повышенной агрессией в докторском кабинете?

Ответив на предложение пойти к психологу нарочитым нетерпеливым-раздражением, представленным недовольным взглядом и кратким выдохом, Ярых Ждан сделал себе в уме заметку - постараться, наконец, подбирать фразу чётче. Раз уж научился не тянутся постоянно к пистолету, то и с этим справится, верно?
Ояма, впрочем, не стала больше тянуть с причинами разговора - но начала издалека, с последнего сбежавшего, как они это называют, "авианосца". Ставшая пару дней назад известной история, о которой один контр-адмирал толком и не знал ничего. Иногда кажется что только из врождённой неприязни к сплетничающим сборищам. Но побеги морских детишек не были чем-то необычным с дня захвата базы, и на большее чем лирику в этом повествовании не претендуют. В отличии от хвалебных отзывов детей моря о его, Ждане Богдановича, нынче крайне удивлённой персоне. Чего уж там, сибиряк был настолько шокирован, что даже в уме не пожаловался на желание их, руководства флота и врачей, выдать ему лишней работы.
Стоило на столе появится бумагам, и адмирал сумев справится с эмоциями ради дела. И видимым вниманием выслушал что доктору было сказать что о Шинден, что о Лимере, да узнал много новых вещей о своих подопечных - хорошо оно или плохо уже другой вопрос. Не презренное небесное откровение на блюдечке с голубой каёмочкой поданное, но профессиональное подтверждение и дополнение имеющихся мыслей и впечатлений. Увы, всё ещё ничего хорошего. А уж если плохое - то рефлекторно-прикоснуться-к-оружию как плохо.
Пробурчав себе под нос что-то недовольное на родном языке (не матерное, однако, не при даме ведь), Богданов сын всё же присел на предложенный стул, полный дум неприятных и сомнений всяких.
- Ладно, от сложного к очень сложному.
Собравшись наконец с мыслями, подал голос офицер ОВМФ, переводя взгляд на собеседницу, нашедшую идеальный день для подобных новостей. И действительно идеальный - к местному бардаку бывший наёмник успел принатореть.
- Шинден. Скрывать не буду, я весьма слаб в тонкостях японской культуры и не знаю, насколько нормальны или ненормальны выкрутасы вроде подноса с чаем в красивеньком сервизе в честь знакомства флотилии. Зато один хороший человек однажды дал мне совет: "в Азии следи за тем, чего не говорят".
С последующими словами перейдя на более твёрдый, "атакующий" тон, выходец из России подарил местному мозгоправу один из лучших своих пристальных взглядов, так же известный в ленивом фикшене как "лучше колись добровольно".
- О чём мне не говорит её весьма скудное досье?
Дополнять этот ёмкий вопрос посетитель не стал, закономерно не желая сводить диалог в безоговорочное обвинение. Однако даже так - он ясно дал понять важность темы, сам не до конца сознавая насколько серьёзно подходит к своей ответственности. Ведь, ей Богу, они ещё до Лимеры не дошли, а информации уже категорически не хватает.

И как смерил взглядом в начале, так и глядел на "тётю доктора" Богданов сын в последствии. Взращенные в нём за постыдные годы паранойя и недоверие однозначно говорили: "кто-то всегда знает больше того, что знают многие!" - и впечатление, которое может сложится о нём в сидящей напротив женщины, ни сколько не волновало мужчину. В конце концов, она - не пифия, а он не греческий тиран, чтобы испытывать подобную зависимость.
Шутки шутками, но именно с той самой "покровительской" манерой было сказано и подтверждено то, о чём сам Ждан мог только догадываться да полагать. И это верно: без сладко-сахарной навязчивости О`Райан или благодушной простоты Иверсена, как такой нелюдимый человек мог узнать обыденные, но такие важные детали о своей подопечной, да и многих других детях моря? Нет, увы, Ярых слишком много раздумывал о подобных вещах, и сколь же часто он заканчивал на самогубительной ноте - никак не счесть. Да и... больно показательно выглядят его вечные попытки избегать контактов с "кораблями", а уж что за тем стоит и от чего укрывается пьяница-адмирал - кого оно вообще волнует?
Воспользовавшись окончанием речи Оямы для того, чтобы прикрыть на мгновенье глаза и кратко вздохнуть без очередного "здесь точно будет что-то, что могут плохо интерпретировать"-контекста, контр-адмирал смог найти и положительный момент. С того разговора он, вопреки обыкновению, так и ни разу не притронулся к спиртному. По шагу за раз, верно?
- Стоит позже выдать части флотилии парочку ценных указаний. Строго конфиденциально и наедине.
"Отмер" строго-деловым моментом офицер Объединённого флота, намеренно показывая что принял рекомендацию к сведению. От греха подальше. А уж почему части, так-то такое, французское и достаточно раздражающе-дурашливое, чтобы не хотелось даже пытаться - разве что через третьих лиц. Заодно прекрасный повод узнать, как там у "детишек" с тем чёртовым суеверием.
- Теперь касаемо очень сложного.
А вот здесь у адмирала вышла невольная пауза. Дело в том, что с попыткой восстановить в памяти уже не недавний разговор с носительницей тяжёлого крейсера "Луаву" вновь пришли и личные Ждановы демоны. Не столь сильные, чтобы бежать в церковь каяться, но достаточно могучие, чтобы мужчина стал заметнее уныл, как обречённый сгинуть в буране дальнего севера. Благо что долг оказался сильнее.
Скосив взгляд на "амбулаторную книжку, что толще чем том Достоевского", Ждан постарался придать голосу хоть долю от той дрянной деловитости, что была ранее.
- Лимера... говорите, полтора часа светской беседы, так?
Уж что-то, а вываливать сходу море-океан вопросов в планы бывшего наёмника не входило. О, ничуть не из-за сомнений в профессионализме Мицуко-сан, так сказать, и не от резко возросшей подозрительности от декларируемом различии между её частыми диалогами и его одной-единственной, полной неловкости беседы. Просто почему бы не воспользоваться предоставляемым шансом уточнить для себя множество тех самых мелких деталей, столь нежно ими всеми любимых? Вопрос ведь того, по-деликатнее более очевидного случая с единственной японкой в его флотилии.

Выслушать, обдумать, разложить по полочкам. Невероятно полезные занятия, в которых немало печали. Печали о том, как невероятно проще для него было бы просто забыть, плюнуть на все эти заморочки и не напрягать себя мыслями о детях моря. В конце концов, разве это не просто его тщеславие, его гордыня и таёное самолюбие? Ей Богу, не сваливать же всё на долг - много чести для подобного дезертира.
Усилием воли заставив себя прекратить бессмысленную рефлексию, Ярых Ждан Богданович вновь сосредоточился на главном. Глубинные, морпехи или не долеченный алкоголизм - ничто из этого ещё не убило его подопечных, а значит ржавым шестерёнкам ещё предстоит поработать. Даже если из-за этого вылезут фразы вроде:
- Опустим как и в каком состоянии я читаю личные дела.
Слишком обыденно сказано, чтобы свести всё в шутку, но контр-адмирал вовсе не обратил на это внимание. Зато смотрел вновь в глаза, вернув в себя долю твёрдости.
- Подытоживая сказанное вами, в идеале нам нужно приставить к Лимере человека достаточно добродушного и активного, чтобы растормошить её, но при этом и сурового и требовательного, иначе будет так же, как с её... корабельной сестрой.
На этой фразе, Ждан почувствовал слабое чувство вины перед Куртом - а именно на него офицер Объединённого флота собирался возложить эту почётную задачу. По очевидным причинам: Гаунт сам по себе брюзга, Бруске слишком радостен и позитивен, ну а Шинден сама в терапии нуждается. Других же носителей душ кораблей он и не знал толком, за парой исключений. На этом фоне британский собутыльник (бывший, к сожалению) кажется идеальным вариантом, хотя статус флагмана и может создать проблемы.
И если кто-то спросит зачем славянин так много думает об этом, то вот вам ответ - так он отбрасывает в сторону саму идею пересказать краткий, и единственный, свой разговор с Кэтрин Лимерой. Потому что не её, Оямы, ума дело, так-то.
- Что-то ещё?

Смерив доктора взглядом, контр-адмирал так и не возразил на её слова. Он всё-ещё считал, что она через чур усложняет дело, но, хэй, кто здесь врач, а кто "опекун" пациента? Уж лучше остаться при своих, чем выслушивать очередной монолог "для вас, плебеев".
Здесь бы пропеть немного последующих куплетов "тёти доктора", да только Ждан не был уверен, что его визави не знает русского в достаточной мере. Скорее даже, сибиряк был уверен, что Ояма точно знает про слово "стерва" и может неверно его интерпретировать. А я ему это не нужно, ой не нужно - даже если японка действительно была, по меньшей мере, неприятной женщиной.
И более того - Мицуко-сан ещё не закончила с ним. Ярых даже вздыхать не стал - просто глядел ожидающим взглядом, даже рука не дёргалась. Проследил глазами за распечатками. А дальше работница на благо ОВМФ сказала именно тот род вещей, именно тот самый подходящий набор слов, способных заставить Богданова сына выдать не слишком пригожее для военного офицера исконно русское:
- Чё?
Поминая всеми любимые англицизмы, адмирал был сконфужен. Отдавая дань уважения родному языку - озадачен. Иными словами, услышав от действующего врача, психолога, слова, подтверждающие серьёзное отношение к очередной мистике этой злосчастной конторы, Ждан Богданович мог испытывать лишь безграничное удивление, выражаемое обычно в грубой обсценной манере. Можно понять, учитывая специфику его опыта службы в Объединённом флоте.
Как на автомате, он взял бумаги. И тут же, не отходя от кассы, принялся читать, надеясь увидеть что-то, способное дать фразе Оямы хоть какой-то смысл. Даже самый маленький. Малюсенький. Но смысл.
Надежда жила вплоть до последних строчек. Умерла примерно там же, оставив бывшего "солдата удачи" наедине с осознанием глубины вселенской оккупации. И тогда он, мужчина, посмотрел на женщину. И сказал лишь одно, слабое:
- Серьёзно?

Отредактировано Zhdan Yaryh (2016-03-15 21:45:16)

Прикрыв лицо ладонью, Ждан изо всех сил сдерживал свой то ли стон, то ли вздох. Как и многие другие впервые услышав про "контракт адмирала и носителя души" ещё во времена обучения в Гданьске, он всегда относился к этому как к глупому слуху. Приобретя черты скептиков и циников после службы, он мог лишь удивляться как некоторые из курсантов могут верить в подобное - тех же глубинных, коли приспичит, можно и собственными глазами увидеть, как и "особенности" детей моря. Но некая специфическая, и сугубо мистическая, "связь" между адмиралом ОВМФ и его подчинённым "кораблём"? Глупость такого уровня, что даже не пришла в голову во время разговора с Хельги.
Ояма предоставила ему факты. А против фактов, мать их в бездну, не попрёшь. И тут уже не важно, чего хочешь лично ты - если взялся нести эту ношу, то изволь донести её в целости и сохранности до самого конца, как бы тебе не нравился начальник нежданного караван-сарая.
Тогда стройный ряд мыслей споро прошёлся по всем знакомым "канмусу", оценил их с точки зрения технических характеристик, характера, опыта и, чего греха таить, личных впечатлений. Адмиралу-новичку быстро вспомнились неплохие кандидаты, даже не просто для контракта, но тех, кому он мог бы довериться и кто мог бы довериться ему - и выйти на вторую ступень.
"Мог бы" здесь ключевое - Ждан даже не сомневался в том, что чисто физически не сможет по настоящему доверять кому-либо. Не как начальник исполнителю, но как человек человеку. Слишком испорченный, слишком ржавый - он мог придумать тысячу объяснений этому. И ладно бы коли после всей этой грязи на себя сибиряк подумал о ком-то, в ком могло хватить решимости, или отчаяния, поверить в него, но нет - параноидальные размышления взяли верх.
Одно из важнейших правил дешёвого детектива - искать кому выгодно. И Богданов сын пересмотрел в памяти события последних дней: от захвата базы американскими морпехами и переворота вплоть до невинного разговора с соотечественницей, утверждения перевода Курта, отправки части его флотилии на миссию и нынешнего разговора. Вспомнил каждую оговорку, каждую "фразу-ловушку" - всё что только могло вызвать в нём реакцию, заставить проявить что-то "нужное". В своём анализе офицер обращал внимание даже на такие мелочи, как манера, тон с каким Ояма-не-подумайте-я-по-подросткам говорила о каждой из его подопечных, использованные ей обращения (Луисвилл, да, госпожа психолог?) и момент, когда ему представили документы о тех самых контрактах.
Пусть и на мгновение, но соблазн применить опыт в пытках отразился в глазах грешника. Малая секунда слабости, после которой бывший наёмник нашёл в себе волю отложить свои подозрения в сторону. На время, к добру оно или к худу, только на время.
- Тогда последний вопрос.
Серьёзный тон поднимающегося со стула мужчины... был именно таким, каким казался. Уроженец Нефтеюганска даже подивился про себя тому, как всего один неприятный пьяный разговор помог ему стать ещё лицемернее, и, так сказать, более хорошим во всех этих притворствах. Не будь того случая, и он бы ни за что не смог выглядеть деловым исполнителем, когда больше всего хочется добиться некой эфемерной "искренности". И, что более важно, тогда бы он спросил что угодно: о том, что Мицуко-сан считает "его историей", о ситуации с Шинден или Лимеры, о проклятых мистических пактах. Что угодно, но не:
- Пропавший авианосец. Нужна ли моя помощь?
Последняя вещь (а вернее - человек), о которой ему следовало думать. Последнее, о чём он мог бы думать исходя из логики "кого-то, кому может быть выгодно", и в тоже время очевиднейший вариант, "если этот парень что-то заподозрит". Впрочем, чего гадать о реакциях? Расскажи кому про эту ситуацию без деталей о мыслях ведущих диалог, и кто-то даже решит что это такой подкат а ля забота о детях, или попытка выправить дурную репутацию. Так и эдак, разницы нет.
Да и в конце концов, не Ярых ли Ждан решил для себя, что чёрта с два не попытается?