"В конце концов, я же сама этого хотела", – убеждала себя Уилла, стоя уже практически перед дверью в кабинет их штатного психолога. Как это и бывает с некоторыми решениями – с момента его принятия до реализации можно успеть передумать. Львица почти успела. По крайней мере, пыталась этого не сделать сейчас.
Вернувшись с заброшенной базы в Рабауле она окончательно пришла к мысли,  что так жить нельзя. Так просто не может продолжаться.
Уилла чувствует, как любое происходящее в окружающем мире движение подтачивает её силы медленно, но верно, добивают в самую середину мозга и противно свербят где-то под сердцем. Уилла чувствует себя мягкой, как известняк.
Уилла получает редкие и скупые советы из той серии и того свойства, что она должна просто "забыть и забить". Пожалуй, она лучше всех советующих знает, что как-то так и нужно сделать. Что только так и можно сделать.
Да только ничего не строится, ничего не получается.
Иногда ей кажется, что она просто-напросто выпустила из рук путеводные ниточки и вот сейчас вниз посыпятся те бусины, что у неё ещё остались. Закатятся под пол, а она останется – босая, простоволосая, с пустыми ладонями.
А затем настает день – такой, как сегодня: промозглый, ветреный, с серыми тучами на горизонте, и "в одну реку дважды не войти" из фразы, которую она, словно мантру, повторяет сама себе.
Вроде и всего-то – что-то закончилось – и эмоций нет. Не сказать, что она печальна, грустна, что она зла или обижена. Скорее (и Уилла это в какой-то степени понимает) она просто устала.
Она осознала, что ей нужна помощь. И не просто другого такого же тинейджера, а профессионала.
В тот же день, ещё раз взвесив своё решение, она впервые пришла в кабинет этой женщины. Осторожно приглядывалась, как бы невзначай прислушивалась к своим ощущениям (а стоит ли?) но, всё же, сообщила, что ей необходима помощь. В тот день они не смогли поговорить, но был назначен сеанс.
За это время Уилла успела всё ещё раз обдумать и дважды передумать, но всё равно пришла к кабинету. И даже постучала, после непродолжительной борьбы с собой.
Услышав ответ, субмарина повернула дверную ручку и толкнула дверь, проходя в помещение. Мягко закрыв за собой дверь, она осмотрелась и осторожно присела на самый краешек мягкого кресла. Неловкости сейчас она чувствовала столько, сколько не было в день принятия спонтанного решения.
– Добрый день, – Уилла чуть поправила кофту, убрала за спину волосы, собранные в высокий хвост, замялась на секунду-другую, не зная что сказать и с чего начать, разглядывая свои коротко стриженные ногти.
Решилась она быстро. Быстрее, чем сама же от себя ожидала.
– Я говорила, что мне нужна ваша помощь. Но я не знаю с чего начать.
Снова замолкнув, она покусала губу, даже толком не давая себе в этом отчёта. И сказал то, чего говорить, как была сама уверена, не собирается.
– Недавно мне снилось, будто я нахожусь на дне глубокой и узкой шахты, пытаюсь выбраться оттуда, толкаю, толкаю себя наверх, к свету, глотая землю и цепляясь за корни. Я делаю это так долго, а конца этой шахте не видно... и в какой-то момент отчетливо, ясно понимаю, как я устала. Не сильно-сильно, а настолько, что дальше просто невозможно. Что мысли о свете в конце тоннеля, о том, что "надо" и "давай", кажутся такими же незначительными и далекими, как и мысли о том, какой пирог испечь на ужин...
Она подняла тяжелый и угрюмый взгляд на свою собеседницу, превращённую на это короткое время в слушательницу, не зная, как понятнее передать то, что она чувствует в целом. Не говоря уже о том, что происходит с ней порой "по отдельности".

"Как ожидаемо", – четко поставленные вопросы ведут к таким же обозначенным и ясным ответам. Возможно, что даже понятным. Уилла не сомневалась, что она не единственная, кого гложут те мысли, что  роятся у неё в голове. Но до последнего с самого первого своего дня здесь она надеялась, что уж с кем, а с ней ничего подобного не случится.
Она воспитывалась на позиции лидера и победителя, не говоря уже о том, что с рождения у неё было практически всё, о чем можно было бы только просить или мечтать. Паразит... паразит же в ней какие-то из качеств и черт характера поддержал, а что-то усилил. Её не пугала новая жизнь и не вызывало особых чувств то, что приходилось делать. То, с чем приходилось сталкиваться было словно отдельно, в каком-то совершенно другом мире, в который она порой погружалась, но раз за разом выходила сухой из воды. Не тронутой.  Но так, видимо, не могло продолжаться вечно. 
Уилла смотрела на яркую красную надпись на боках кружки в руках у женщины и хмурилась.
Девушка вздохнула и сделала небольшой глоток. Шоколад Уилла не очень любила, но отказываться не стала. Хотя бы потому что чётко не помнила когда родилась у неё эта не то чтобы нелюбовь, а холод ко многих окружавшим её вещам. Словно бы всё обесценилось.
– Устала от... войны, как и многие здесь, наверное. От паразита. Я не хочу быть "Девой флота". Мне совсем не нравится то, что со мной происходит. Все эти метаморфозы пугают. Я стала раздражительной и замкнутой. У меня никогда не было проблем с общением, а теперь я стала приобретать те качества, которые присущи тем, кто носят в себе души подводных лодок. Я теперь пяти слов никому нормально сказать не могу. Не хочу. А если кто-то говорит больше, чем мне хочется слышать и слушать, то возникает острое желание проломить ему голову. И я не вижу проблемы в том, чтобы кого-то ударить, даже ни за что, просто так. И раньше драки у меня не были редкостью, но это были вспышки, а не постоянная и перманентная агрессия.
И почти не осталось тех, кто эту агрессию бы не вызывали. А на обратной стороне было безразличие, такое же, как сейчас. Лишь слегка подернутое, как водная гладь барашками волн, тревогой.
– Меня никогда не напрягало то, что приходится общаться и сражаться с теми, с кем корабль когда-то воевал.  Может быть от того, что его самого пустили на дно люди, а не такое же железное корыто как он сам. Я даже гордилась этой своей лояльностью – у меня получалось раньше сработаться с любой командой. Хотя были и исключения.
Но сталкивалась она с этими исключениями на суше, а там, в воде, удавалось всё отринуть ради выполнения поставленной задачи. Правда, и здесь было исключение. Но даже с Нумачи они, пусть и худо-бедно, но смогли построить пусть и хлипкие, но контакты мирного сосуществования.
– Я устала быть "Морским Львом".  Я просто не хочу им быть. И чем больше я не хочу – тем хуже становится. Мне не хватает того, как всё было раньше. Мне не хватает отсутствия страха перед морем, уверенности в себе и собственных силах. Я не знаю на кого ещё можно опереться, как это делается, потому что мне никогда раньше ничего подобного не требовалось. К тому же, я не думаю что мне чем-то поможет кто-то из моих сверстников, особенно в свете последних новостей и событий.
Это какой-то не просто сплин, а сплины. Во множественном числе.