Было странно.
Как-то в целом, без детализации и акцентов на то, что может быть не так.
Просто странно. Без объяснения причины, как окончательно сформировавшийся факт.
Ровно настолько же факт, как и настроение Уиллы, ставшее в последние дни неизменно хмурым.

Помещение было наполнено теплым паром и плеском воды падающей на кафельный пол.
Подлодка просто стояла, чуть склонив голову вперед, под струями воды, бьющей по коже и стекающей вниз.
Стояла под потоком обжигающе горячей воды так долго, как только вообще было возможно. Последние запоздалые посетители уже покинули душевую. 
В голове ленивым хороводом крутились одни и те же мысли. Только ни к чему это не приводило, никакого озарения не случалось,
Уилла выключила воду. Сверху упали последние капли, и в кране коротко булькнуло. Собирая и выжимая волосы, она обмоталась полотенцем, после чего вышла из душевой.
Лев копошилась в своих вещах, но как-то слишком медленно, словно то и дело забывала, что вообще ищет. Долгие минуты спустя на свет появились зубные щетка и паста. Но Вторая тут же отложила их в сторону, обеими руками оперевшись на обод раковины, пристально вглядываясь в собственное отражение в зеркале.
Мокрые волосы облепили шею и плечи, губы искусаны, а под глазами пролегали заметные тёмные круги, словно бы она не спала несколько дней к ряду, а то и больше.
Всё шло под откос и катилось куда-то в бездну.
И даже попытки поговорить с кем-то умным не принесли своих ощутимых плодов. По крайней мере пока что. Уилла, следуя одному из советов, честно попыталась примкнуть к обществу себе подобных – подводным лодкам. Но с досадой обнаружила, что все они её если не бесят, так раздражают уж точно. А с Роукой будничная беседа, начавшаяся с безобидного вопроса "Как дела?" закончилась грызней и едва ли не дракой с вовлечением третьей стороны – Уилла никак не ожидала, что за её сестрицу будет способен заступаться кто-то третий, но Луисвилл, жившая в одной комнате с Нумачи, не пожелала оставаться в стороне.
Ну и пёс с ними.
Самое ужасное было в том, что с этим ей нужно как-то жить. Вот со всем этим.
С перепадами настроения от апатии до агрессии и чётким осознанным нежеланием идти в море. Потому что там она умрёт. И не просто потому что всем им свойственно умирать.
Уилла смотрит на отражение в зеркале и видит призрак.
Тишина отражается от стен и звенит в ушах.
"Может быть..."
Может... Как единственный – а единственный ли? – шанс выжить? Может, это не такая уж и плохая идея?
Поспешно одеваясь, подлодка забрасывает вещи в один из пустых шкафчиков, с намерением забрать их позже. Натягивая на голову капюшон, прячет влажные волосы под воротник толстовки.

Субмарина неуверенно постучала в дверь кабинета, после чего замерла, перестав дышать, прислушиваясь к любым откликам и малейшим шорохам.
Ничего.
"Поздно уже", – она всё понимает, но отступать ей всё равно не хочется. Потому что есть вещи, которые опасно откладывать до утра. Утром это может уже показаться неважным. Пустяковым.
Так порой случается с важными разговорами, темы которых приходят в голову по ночам.
Развернувшись от двери и пряча руки в карманы, Уилла не собирается давать себе шанс передумать.
И следующая дверь, до которой она двигалась едва ли не перебежками, игнорируя удивлённые взгляды тех немногих, с кем ей не посчастливилось столкнуться, показалась точно такой же, как первая. Словно никуда и не ходила. только вместо таблички с именем – позолоченные номер комнаты. Субмарина оглядывается, словно не хочет чтобы нашлись свидетели её пребывания здесь и, подняв руку, аккуратно постучала. Возникшее было волнение кануло в никуда, словно почудилось.
Уилла поджимает губы и терпеливо ждёт, одновременно с этим опуская голову и изучая собственные кроссовки.

С волос скапливалась и стекала влага – мерзкое ощущение скатывавшихся по спине капель раздражало,  но Уилла ничего не могла с этим поделать, по крайней мере сейчас, и от того оставалось только терпеть. Она считала секунды и их вышло ровно три, прежде чем она услышала по ту сторону шаги и успела грешным делом подумать о побеге. Даже как-то сжалась и напряглась, словно приготовившись к низкому старту, но вместо этого лишь подтянула сильнее на глаза капюшон, в надежде что никто не выглянет в коридор или просто здесь не появится. А то доказывай потом, что у тебя на уме важные вещи и серьезные разговоры, а не разного вида вольности. Только стоило, наверное, хотя бы явиться тогда в другом виде – не мокрой, с виду жалкой, в "домашних" джинсовых шортах, потертых не только дизайнером, но и временем.

– Лев? – Уилла поднимает взгляд от кроссовок и ничего не отвечает. Пожимает беспомощно плечами на последовавший закономерный вопрос, потому что не знает что тут сказать. Случилось? И да и нет.
Она юрко ныряет в открытую шире дверь, за порогом быстро стягивает кроссовки и замирает, сделав несколько шагов босыми ступнями по полу. Сняв капюшон, убрав с лица путанные и влажные волосы, Львица осмотрелась по сторонам. Часть её мира, которая зиждилась на уверенности, что Хельги Иверсен человек во всем правильный и до скрипа зубов педантичный, накренилась и пошла опасными трещинами. В комнате творился праведный и лютый беспорядок, среди которого вишенкой на торте была нетронутая бутылка виски, стоявшая на столе. Что-то подсказывало подлодке, что понять царивший хаос она могла. Удивительно, но он словно бы объяснял что-то, давал примечания ко взгляду, одновременно пустому и подернутому злобой, который её встретил первым, быстрее чем прозвучали вопросы. И беспорядок странным образом располагал.

Потоптавшись на месте, переступив несколько раз с одной ноги на другую, Львица прошла к стене, где с книжной полки были опрокинуто всё содержимое. Осторожно ковырнула кончиком большого пальца битое стекло рамок под фотографии, наклонилась и, ухватившись за плотную бумагу, потянула её на себя. С фото ей улыбалась славная девочка, до удивительного похожая на Хельги.
Под сердцем что-то заворочалось. Что-то холодное и тяжелое. 

– Извините, что так поздно, – присев на корточки, отложив снимок в сторону, Львица осторожно разгребла в стороны крупные осколки и вытряхнула мелкие из деревянной рамы, оглянулась через плечо, – Хреновый день?
Это её "хреновый день?" прозвучало как-то просто и понимающе.
– Можете не отвечать. Не в своё я дело лезу, я знаю. А у вас, адмиралов, наверное уставом запрещено жаловаться на жизнь и в приказном тоне указано демонстрировать уверенность в завтрашнем дне. Только где взять её, уверенность эту.

Если так подумать, то у неё ведь никого сейчас больше и нет. В смысле, не вот прямо у неё – у Уиллы Дженкинс есть как минимум семья из мамы, папы и приёмного младшего брата. Есть толпа из сердобольных дядюшек и тетушек, которых она и раньше то видела лишь по совсем большим праздникам, а теперь едва могла вспомнить все их имена. У неё есть друзья и даже такое недоразумение как Нумачи Роука. А вот у "Морского Льва" никого больше нет. Никого, крмое Уиллы, которая не хочет и не стремится его понимать, а через раз отказывается им быть, и адмирала. И, на минуточку, у Хельги тоже никого не осталось сейчас во флотилии, кроме одной слишком вредной и претендующей на самостоятельность подводной лодки.

Привыкшая работать в различных смежных флотилиях, Лев даже не могла вспомнить имени того адмирала, за которым её хотели закрепить пару лет тому назад. Не срослось по каким-то совсем глупым стечениям обстоятельств, но оно и к лучшему, как она тогда решила. "Вторая" привыкла, что любая операция в море – это временно. Присмотри за той девочкой, прикрой того парня, держи ухо востро и постарайся не сдохнуть, что даже не знала как теперь реагировать на то, что её новообразованная флотилия подверглась расформированию после первого пробного выхода в море. Кто  виноват и что делать? Каждый из них в одиночку был ценным, в силу службы ещё и опытным, но это ничего не дало в ситуации по своей хреновости исключительной.
Прям как в той странной басне, где лебедь, рак и щука...

Вставив в рамку фотографию улыбчивой девочки, но уже без стекла, Уилла поднялась на ноги и протянула её Хельги. Она не знала кого запечатлел снимок и даже не была уверена, что по-настоящему хочет это узнать. Это могло стать попыткой сбежать от того, зачем она сама сюда пришла, поэтому, чтобы не откладывать, девушка вздохнула, собираясь с духом:

– Я хочу... – она поджала губы, сглотнула вставший поперек горла ком, посмотрела украдкой и продолжила совсем тихо, – Я хочу, чтобы вы стали моим адмиралом.