Наверное, в прошлой жизни Дюнкерк сделала что-то поистине ужасное. Сегодня настроения у неё не было даже на такую банальность, как кража женского белья, дабы позже отправить эти небольшие подарки по мужским комнатам, как Санта. А всё началось с кошмара, который заставил проснутся посреди ночи, где-то в половину третьего, и оставшееся время занимать себя тем, что не вызывало ни малейшего интереса в глазах девушки – пялиться в окно. Увы, устроить дискотеку посреди ночи она не могла, боялась, как бы странно это не прозвучало, но да, ей ведомо это чувство, что её помидорами закидают, да и просто настроение не было на то, чтобы слезать с уже нагретого тёплого местечка.
Сюрпризом для окружающих, впрочем, и для неё самой было обеденное время. Эльезер не решилась никому на голову надеть тарелку с кашей, засунуть йогурт в штаны или просто подпилить ножки стола или скамейки, дабы этот небольшой банкет окончился какой-то нелепой шуткой. Бальтазар лишь сонно поплелась взять свой поднос с едой, который не предвещал того, что Эзер вообще что-то собирается съесть с него; попутно на ходу прихватила кружку с чаем и неуклюже поплелась к одному из дальних столиков, где-то рядом с очередным окном.
Дюнкерк чуть ли не кинула поднос на стол и с неприятным грохотом также установила чашку с чаем, затем и сама довольно громко расположила свою пятую точку. Она-то ничего не слышала, в конце концов додумалась заранее прихватить плеер с наушниками, дабы не слышать постороннего шума и чьих-то глупых насмешек, включив на всю громкость одну из песен рамштайна.
Вполоборота развернувшись к окну, Эзер закинула ногу на ногу и подперев правой рукой подбородок, взяла вилку, даже несмотря на тарелку она начала разбрасывать картошку по всему подносу. Аппетита как-то еда совсем не вызывала, ей даже глоток чая в горло не лез.
«И почему они до сих пор так считают?..» — уныло выдыхая, мысленно, наверное, Бальта была готова упиваться своим горем в слезах, но в реальности она не могла себе это позволить, в конце концов она должна была хотя бы казаться сильной.
Но вот упущение, глаза уже покраснели и были готовы выдать порцию горьких слёз, Линкор резко отдёрнула себя от горьких воспоминаний и уткнулась лицом в рукава толстовки, дабы успокоиться, попутно откидывая вилку куда-то на край стола вместе с одной палочкой жаренной картошки. И только она хотел подняться с места, как прямо перед её глазами пролетел стеллаж с грязной посудой. Девушка юрко запрыгнула на скамейку, а потом на стол, пытаясь хоть как-то избежать неминуемую нелепость, но попытки тщетны. Ох уж эта привычка, ковыряться в еде, разбрасывая её по всему столу! Эльезер поскользнулась на той самой вилке с картошиной и упала прямо на стол, изобразив собой мостик.
— Сегодня ведь не первое апреля... — злобно процедила сквозь зубы Дюнкерк, наблюдая за тем, как тарелки наровятся свалится на неё всей своей компанией.
Всё, что успела сделать Бальтазар – быстро сползти под стол, но, увы, даже это не спасло её от жира, всякой иной дряни и осколков посуды. Как назло одна из ножек не выдержала и стол сломался под всем напором, намериваясь накрыть собой Линкор. Мысленно выругавшись восьмиступенчатым элитным французским матом, Валтасар раскидала тарелки, находящиеся на скамье, в разные стороны и вылезла из-под стола, попутно «убивая» свою любимую кофту. По закону жанра, какой-то чёртов болт немного расшатался и край кофты нагло успел зацепится за него, а при резком рывке, трение между тканью и болтом было таким сильным, что швы разошлись по всей левой части одежды. Это вывело Эзер из себя, поскольку эта толстовка была одной из её любимых.
Несколькими быстрыми движениями, стягивая с себя замызганную в жиру кофту, оставляя на себе только облегающую чёрную майку, девушка плачевно посмотрела на неё и в голове что-то щёлкнуло. Сейчас она была готова свернуть голову даже наимилейшему щенку, которому отроду было всего пару дней. Вот так, безо всякой причины.
— Какая тварь этому поспособствовала? — в глазах что-то блеснуло, Эльезер выглядела довольно-таки угрожающе, несмотря на всю свою миниатюрность, поскольку одна из красных линз ещё умудрилась куда-то упасть, теперь демонстрируя окружающим два цвета: красный и чёрный. — Это был ты, да, паразит такой?! — разглядев посреди кучи грязной посуды какое-то тело, Дюнкерк выудила его за шарф и гневно посмотрела на парня, краснея от злости.

Как же не вовремя девушку подвёл инстинкт самосохранения! Вот лежала бы она сейчас на своей кроватке и изображала медведя, который впал в зимнюю спячку, но нет, ей что-то нагло и тактично помешало, заставив выйти из прекрасной комнаты и не строить из себя затворника, коим она и вовсе не является. Но остаётся загадкой, что же это всё-таки было... волшебный клич? Пропитая в море адекватность? Или просто погода навеяла на неё такую тоску, что выбор Дюнкер стоял между самоубийством и какими-то нелепыми и очень унылыми похождениями по центральной базе без каких-либо целей и энтузиазма? Наверное, всё именно так и было, ведь в противном случае, при таком раскладе и с таким настроением, Эльезер бы точно осталась в комнате и попыталась бы ещё раз заснуть, ну, в крайнем случае девушка смогла бы себя чем-то занять, так или иначе, это ведь Бальта.
Очевидно, паразит, затеявший недобрую шутку с огнём ещё слабо представлял, что его могло ожидать за толстовку, хотя, мысленно Линейная пока не думала о расплате, но кулаки уже держала наготове, дабы заранее вмазать без базара по два удара в харю, поэтому она всеми силами вцепилась в нарушителя спокойствия. Когда парень заговорил, это ещё больше вывело Эзер из себя и она сильнее сжала шарф в руке. Линкор ненавидела размытые ответы, поскольку из них не следовало ничего кроме нелепых отмазок. Этому её уже давно научила жизнь.
— Мне не нужны твои нелепые отговорки, которыми ты пытаешься защитить свою задницу. Я задала тебя ясный вопрос, на который ты должен так же ясно ответить. Дам пищу для твоего недалёкого ума, в ответ ты должен был сказать либо да, либо нет, — Бальтазар гневно фыркнула, распаляясь ещё больше.
Девушке было достаточно трудно определить тип корабля юноши на первый взгляд, поэтому мысль промелькнула в её голове только раз, да и сменилась она мыслью о предстоящей вендетте так же быстро, как и всплыла. Кораблик то и дело, что шатался, да отводил взгляд куда-то в сторону, уже по этому Эльезер могла точно сказать, что именно он и был тем самым виновником, из-за которого порвалась её любимая кофта. И ведь плевать ей было на то, что она была вся в жиру, а в волосах где-то всё ещё находились осколки посуды. На самом деле, если бы не кофта и настроение, то, наверное, Дюнкерк устроила бы даже сёрфинг на этих тарелках и просто бы посмеялась как обычно, но, увы, сегодня вы зашли не по адресу.
— И потом всё пошло не по плану: ты врезался в мой стол, убив мой завтрак и погребая меня под грудой грязной посуды? И теперь из-за этого моя толстовка порвана! Если бы не ты, то она была бы целой! А знаешь... твой шарф тебе чего-то стоит? Давай я его на кусочки порву, а? — девушка ехидно процедила сквозь зубы пару последних предложений, уже намериваясь подставить вторую руку и приняться, как кошка, разрывать шарф на мелкие кусочки, но тут Эзер из колеи выбила последующие действия.
Бальтазар глубоко вздохнула, а затем перехватила руку парня. Она не любила, когда её кто-то трогал или обнимал без разрешения, за такое она и прибить вполне могла. Ну вот не любит этот комочек нервов нежности, что уж тут поделаешь. В этот же момент тарелки что-то неприятно скрипнули, сказав, мол, мы и так вне законов физики, а вы тут ещё и разборки устроили, сваливайте подобру-поздорову. Что, собственно, и произошло. Падение закончилось быстро, но не больно, кроме пропитой адекватности, Бальа в придачу пропила и своё ощущение температуры и боли. На самом деле, это были даже полезные навыки, ведь если бы ей было больно, то сейчас она могла искусно выругаться по поводу того, что на ней нагло улеглись, как на кровати, завалив на пол и больно с ним поцеловав, но... Бальтазар у нас не из таких девушек.
— Знаешь, ты определённо промазал со своими обнимашками. Кроме того, во-первых, я не разрешала тебе меня трогать, и во-вторых, у тебя есть своя грудь, практически такого же размера как и моя, — кинув невозмутимый взгляд на парня, Эзер недовольно вскинула бровь и надула щёки. — А теперь вернёмся к разговору, Паразит. Ты убил мою кофту, а я убью твой шарф, — цепляясь ногами за талию и вплотную прижимая парня к себе, Бальта сняла шарф с ехидной улыбкой. — Готовься к смерти, кусок ткани! — и с этими словами Дюнкерк разорвала бедный кусочек ткани на множество различных лоскутков. — Отлично, моя вендетта завершена, так что теперь вставай с меня, я тебе не кровать и не коврик для сна.

Отредактировано Dunkerque (2015-11-05 04:01:02)

Если вы хотели завидеть на обгорелом и ободранном личике румянец, появившейся на щеках не по болезни, а по банальному смущению из-за внимания от парня или чего-то аналогичного, к примеру, как сейчас, тисканья её груди, то, увы, вы заглянули не по адресу. С какой стороны не посмотри, но система ценностей Бальты сильно отличается от обычных ценностей остальных девушек, да и людей в целом. Нет, никто не говорит о её исключительности и о том, что она какой-то уникум, возможно, даже на центральной базе есть схожие с Эзер личности, просто Линейная пока их не встречала, но её моральные и иные ценности действительно сильно отличаются от установленного всеобщим мнением клише. Как бы хорошо родители её не учили, каким бы милым и спокойным ребёнком Линкор когда не была, после аварии весь её мир перевернулся с ног на голову. Её понимание, что такое хорошо, а что плохо – несколько перемешались. Бальтазар запросто может засмеяться на чьих-то похоронах, посмеяться в лицо собственной смерти и подумать, что кинуть камень в птицу это даже весело. Несомненно, в каком-то уголке своей душе она очень любит животных, но вот когда её настроение выезжает за рамки хорошего, то мир, прости, но жди не просто беды, а катастрофы. Эль будет готова сорваться на каждом. Несомненно, работа родителей в построении её характера тоже сыграла злую шутку – отец порно-режиссёр, а мать патологоанатом. Забавные профессии, неправда ли? Конечно, в детстве девочка неоднократно находила снимки мертвецов и даже с интересом их разглядывала, мысленно представляя, а как же она будет выглядеть, когда умрёт. На работы отца, естественно, тоже натыкалась. Неверная кнопочка и, – привет, порно-видео. И ведь это выглядело так интересно, почему бы, собственно, не попробовать с друзьями поиграть также, как это делают взрослые дяди и тёти на экране? Поэтому-то здесь и речи не могло быть о реакции, вроде: «Уйди! Противный!». Пф, вы серьёзно? Только не в её случае, нет-нет, ни в коем разе.
Последующая фраза, которую воскликнул парень после небольшого негативного монолога Бальты, несколько выбила девушку из колеи, заставляя уйти Эзер в собственные мысли настолько глубоко, что последующие две-три реплики Эльезер совершенно не слышала. Да, эту противную и угнетающую фразу она слышала ещё с детских лет. Несмотря на дружную картину снаружи, в их семье ссоры были чем-то вроде обыденного развлечения. Родители были довольно-таки разными, они редко сходились во мнении и имели привычку вспыхивать, как лесной пожар, собственно, от них кораблик и переняла эту черту. Если кто-то задевал чьё-то самолюбие, то пожар в доме потушить было очень сложно. Они были очень упёртыми, никто не хотел сдавать позиции, но даже так, несмотря на все эти невзгоды, они очень любили друг друга и этого Бальта до сих пор не понимает. Она всегда считала их странными.
К реальности Дюнкерк вернулась только при столкновении головой с полом. Ощутив неприятные колики, которые резко ударили по затылку, девушка поморщилась.
— Со мной как раз-таки всё нормально, а вот в твоей адекватности я очень даже сомневаюсь, — съехидничав, Линейная по привычке хотела было полезть в карманы штанов, однако поза была не располагающей и Линкор быстро кинула эту затею. — Вот задница-то... и почему же ты свалился именно на мою голову, неужели ты не мог врезаться в какого-нибудь адмирала или окно, чтобы выбить себе последние мозги? — кораблик уныло выдохнула. — Да? Не собирался? А ручки-то у тебя загребущие всё равно! Я тебя и вовсе не держу, да и правда, кому нужна моя доска? Вообще не понимаю как ты сумел хоть что-то там нащупать. Магия какая-то! — восторженно вскликнула девушка последнюю фразу, одновременно с этим звонко хлопая в ладоши.
Когда парень наконец освободил бедное тело Бальтазар от своего веса, она мигом вскочила на свои две и потянулась, точно кошка после двадцати четырёх часового сна. Некоторые из костей неприятно хрустнули, но зато этот хруст доставил удовольствие своей хозяйке, в конце концов Эзер его очень любила, так же сильно, как и звук ломающихся костей. И ведь здесь нет сарказма!
— Мрр, ура! Я, как Лунтик! Я родился! — довольная своей вендеттой, её плохой настрой как рукой сняло и до сих пор упиваясь своим деяниям, девушка решила вернутся к своим обыденным шалостям. — С тобой, конечно, было приятно порвать одежду, но теперь мне нужно скоммуниздить чьё-то бельё! Я ведь этого так и не сделала утром!
Эльезер умудрилась пропустить абсолютно все фразы парня, да и вообще она уже была готова слинять из столовой по своим делам, но нет, не из-за страха, а действительно по делам, как её голова встретилась с чем-то очень жёстким и твёрдым. Совершенно позабыв о возникшем конфликте, Дюнкерк потеряла бдительность и даже не заметила то, что по ней метят ударить запчастью от стола. Потерев место, по которому был нанесёт удар, Бальта размяла шею до того же неприятно хруста и гневно посмотрела на синевласого.
— Ты что... ударил меня по голове... столом? — грозно процедила она сквозь зубы. — Я не спрашивала твоего имени, жалкий червяк, так ты ещё смеешь бить меня по голове столом?! Да как ты смеешь, merdeux?! — сильно сжав в тисках руку, которой и был нанесёт удар, Линейная вывернула её чуть ли не в другую сторону, грубо откидывая нарушителя спокойствия, как мячик, в ближайшую стену. — Ахахах, ты так здорово вписал в стену! Ты такой «бамс-крямс», ахаха! — сгибаясь из-за смеха пополам, девушка активно захлопала в ладоши. Вот она, одна из тех дурных привычек, которая может проявляться во время вспышек агрессии.
Если у тебя с головой всё в порядке и ты не сумасшедший, то лучше это миниатюрное существо обходить стороной, а то ведь нарваться можно по крупному. Нет, конечно она не Халк, не бессмертная или всесильная, но, когда она действительно выходит из себя, то с ней рядом лучше не находится. Своих, может, ещё не порвёт, но врагов покромсает не на какой-то там салат или фарш, а на фирменное рагу из кишков под кровавым и желудочным соком неприятелей.

Честно говоря, Бальтазар ожидала от своего противника большего. Его удары были столь незначительными, словно комариные укусы, что вся эта суматоха только оставила после себя чувство скуки, из-за которого она не удержалась и даже пару раз в открытую зевнула, уныло прикрывая рот рукой. Ну, ради приличия, так сказать. Громкие слова в её адрес тоже никак не задевали, она и не такое раньше слышала, поэтому всю нецензурную лексику ловко пропустила мимо ушей.
Хотя противник не отличался силой, он был достаточно юрким и, если бы на Эзер были модули, то, скорее всего, ей было бы сложнее ответить на глупые выпады Комарика и, возможно, она бы просто проигнорировала это, но сейчас на ней не было никакой тяжелой артиллерии, которая могла бы помешать свободе действий, поэтому просто поддаваться и строить из себя грушу для биться она не была намерена. Конечно, имея в руках такую силу, Эльезер не любила ей злоупотреблять, но надо ведь обороняться, если на тебя нападают, верно? Это всего лишь меры самозащиты и ничего более. Нет-нет, здесь определённо нет ничего личного... наверное.
Встреча со стенкой, к счастью, не потушила запал эсминца, как позже, благодаря гибкости и юркости, всё-таки догадалась Дюнкерк, а даже наоборот, это приветственное столкновение только подогрело в нём гнев и хватая всё, что попадалось ему под руку, он снова был готов рваться в бой. Похоже, прошлые ошибки его ничему не учат, ведь если он снова подойдёт слишком быстро, то повторит свой первый полёт, но на этот раз Линейная не побрезгует своей силой и не пожалеет его. Так что берегись, тебе следует быть осторожней, парень.
Картина была слишком скучной, да и Бальта никогда не могла по долгу удерживать на чём-то своё внимание, если только её не ослеплял гнев, который сейчас ослепляет незнакомца. Уныло выдохнув, она приметила на горизонте какую-то новую угрозу, люди как-то быстро смылись из столовой, а вместе с ними ушли и адмиралы. Этот факт Бальтазар совсем не обрадовал и осознав, что она немного заигралась, её охватило плохое предчувствие. И, к несчастью, оно не подвело Эзер.
— Чёрт!.. Эй, ты, мстительный Комар, успокойся уже, а не то... — но не успела Линкор договорить, как двери с неприятным грохотом раскрылись и в столовую самодовольно прошли блюстители порядка. — Пафосные паразиты... — надменно приподняв голову и скрестив руки на груди, Дюнкерк ясно выражала своё отношение к своим грядущим проблемам.
Из-за невнимательности, эсминец первым получил своё успокоительное и рухнул на пол, Бальта же не привыкла так просто сдаваться, да и она видела летящие к ней игры, поэтому думала сигануть из окна, пытаясь уклониться от угрозы, но её скорость и ловкость были не на таком уж и хорошем уровне, как у эсминцев, да и снова эта злосчастная картошина. Поскользнувшись на еде, она не успела развернуться так, как того хотела она, и продолжила своё падение. Реакция подвела. Несколько иголок противно прошли прямо под кожу, почувствовав слабость, она потеряла ощущение реальности и глаза погрузились в темноту.
В прошлом, когда Эльезер лежала в больнице, ей часто вкалывали успокоительное. Все её заболевания действительно выбивали её из колеи, даже попытки суицида у неё были не единичным случаем, хотя после аварии все эти глупости канули в лету. Теперь из-за всех прошлых доз препаратов, девушка достаточно долго отходила от успокоительного, изображая из себя какаю-то неразговорчивою амёбу, теряющуюся в реальности. Находясь под действием препарата чуть больше, чем нужно, вся реальность смазывалась и походила на сон. Иногда она видела шестой палец и точно понимала, что спит, хотя на деле бодрствовала, порой просто не могла читать, когда видела текст. За последние несколько лет, проживая свой отдых среди собственных кошмаров, образованных из страхов и фобий прошлого, Дюнкерк научилась отличать сон от реальности, но когда она находилась под действием успокоительного, даже эти приобретённые знания не помогали. Единственным отличием от снов реальности под успокоительным было лишь то, что она его подсознательно не боялась.
Девушка очнулась уже в карцере. Она ожидала, что ей ударит яркий свет в глаза, но темнота, что составляла ей компанию с закрытыми глазами не особо-то сильно отличалась от той, что была в этом неприятном помещение. Свет был очень тусклый и Бальта не сразу поняла, где она находится, и что на её руки нацепили наручники. Голова ужасно болела, и, сжавшись, словно кошка, она уткнулась лицом прямо в стену. В голове, словно когтями по доске проводила так, что в ушах раздавался этот противный звук. Эзер хотела было поднять руки, но в ответ услышала звон цепей и почувствовала, как руки что-то сдерживало. Уже яснее раскрыв глаза, Линейная окончательно поняла, где находится и что теперь выбраться отсюда быстро не получиться.
Из-за успокоительного Линкор всё ещё чувствовала себя слабой, поэтому попытки вырваться из наручников были тщетными. Возникшую тишину развеял чей-то голос, Дюнкерк не была уверена, что зовут именно её, но всё-таки повернула голову в сторону исходящего звука. Она устало осмотрела противоположную койку и с горем пополам увидела знакомое лицо. Устало выдохнув, девушка снова уперлась головой в стенку.
— Не сплю, — она изменила своей привычке съязвить и только равнодушно кинула два слова, дав ясный и короткий ответ.

Хотя место совершенно не напоминало больницу, Бальтазар было тошно находиться в карцере так же, как и в палате. Пусть незримо, но атмосфера была точно такая же, как и в то время, когда её пичкали успокоительным, правда по стенкам никто ни стучал, ни бил, ни кричал и ни делал ничего аналогичного. Пусть Дюнкерк и любила тишину, сейчас она бы всё отдала за парочку весьма болтливых соседей, у которых рот не затыкался, даже, если бы его набили ватой или тряпками. Крики, вопли и детский плач слишком сильно бы давили на и до того покалеченную психику девушки, а вот смех и пара лёгких фраз сейчас бы здорово могли её успокоить. Ком, вставший не в том горле, всё больше просился наружу, но мысленно пытаясь себя успокоить, отвлекаясь на посторонние звуки и обзор расцарапанной ногтями стены, где местами осталась кровь и немного человеческой плоти, девушка всё-таки пыталась держаться из последних сил. В конце концов, здесь и так не особо приятно пахло, а если вывалиться и содержимое пустого желудка, то станет совсем худо.
До Эзер только сейчас дошло, что в помещение было достаточно-таки холодно, вспомнив, что она сняла с себя замызганную и подранную толстовку, Бальтазар уныло выдохнула, ещё больше сжимаясь калачиком. Ей бы сейчас определённо хотелось оказаться в своей кровати и провести очередной день ничего не делая, ссылаясь на опоясывающий обленит. Но нет, умудрилась же сорваться и ввязаться в драку до такой степени, что совершенно позабыла о публике. Похоже и сегодня ей придётся снять браслет и надеть на другую руку. А ведь рекорд! Она не срывалась целую неделю. Наверное, ей просто не суждено избавиться от этой привычки.
Мысли-паразиты были готовы взорвать мозг, продираясь сквозь рощи обглоданных нервов убитых ранее, но не прошло и десяти минут, как в карцере снова раздался голос недавнего дуэлянта. Дюнкерк скорчилась, в такой ситуации ей меньше всего хотелось говорить, но и быть в громкой тишине ей тоже не хотелось. Из двух пришлось откинуть худшее и всё-таки заговорить. Может, разговор поможет забыть об атмосфере?
— Наверное, люди, которые были здесь до нас, очень хотели выйти. Так много царапин, на которых остались кровь и кусочки плоти. Мило звучит, неправда ли? Интересно, сколько они здесь сидели? — переворачиваясь на другой бок, словно кошка, мимоходом потягиваясь, разминая свои косточки и делая вид, что ты прекрасно себя чувствуешь, девушка ехидно улыбнулась, потирая предплечье. — И как долго здесь собираются держать нас... — устало выдохнув, Бальта перевернулась на спину и отстранённо уставилась в потолок. «Как же мне тошно... голова болит...» — скорчив угрюмую мину, массируя пальцами переносицу, девушка поняла, что слишком хорошо вслушивалась в посторонние звуки и теперь они дают о себе знать. — Хм... а как там тебя зовут?.. — переведя взгляд на руку с лоскутком бывшего шарфа, Эльезер недовольно скорчилась, вспоминая «убитую» толстовку. — Это... — девушка указала пальцем на кусочек ткани, снова перевернувшись на бок, — чего-то стоило? Не то чтобы мне интересно, просто у некоторых вещей, как и у людей, есть своя жизненная история и особая цена, которую не оплатишь материальными средствами. И да, если ждёшь от меня извинений, то спешу тебя огорчить – не надейся. Мы квиты. Хоть и косвенно, но ты угробил мою толстовку. Поэтому я тоже не жду от тебя извинений.

То ли в камере становилось сложнее дышать и холоднее, то ли девушка себя просто накручивала. Дюнкерк никогда не нравилось ограничивать свою свободу стенами, в детстве по болезни она вдоволь на них насмотрелась и сейчас любые преграды зачастую вызывали у неё приступы удушья или паническую атаку. Эзер вообще не любит находится в здание, тем более в комнатах, где её намереваются держать насильно неопределённый срок времени. Собственно, карцер под это описание вполне подходил, пусть эта комната и выглядела как укреплённый бункер.
«Голова... Хм? Француз что ли?» — как только Линкор услышала имя сокамерника, то тут же бросила в его сторону заинтересованный взгляд, но поймав себя на мысли, что это просто совпадение, перевела взгляд на потолок и ехидно ухмыльнулась. — Значит, Терри, да? Дюнкерк. Впрочем, называй как хочешь, но на что-то из ряда «эй, ты!» не отзываюсь, — Линейная довольно потянулась. — Я не запоминаю имена идиотов и одноразовые имена людей, с которыми я больше не встречусь. Как думаешь, к какой категории я тебя отнесла? — Бальтазар еле заметно перевела взгляд на Террибля и ухмыльнулась.
Ехидничать – это был единственный способ для того, чтобы отвлечь себя от навязчивой мысли о том, как здесь мерзко и холодно. Наверное, её кожа приобрела заметно неестественный голубой оттенок, но в таком мрачном помещение этого было не видно. Если только она перестанет думать о комнатной температуре, то ей непременно должно было полегчать, во всяком случае, так Эзер часто спала себя, когда её температура во время простудных заболеваний переходила отметку сорока. Не самая приятная температура, да? Уже на отметке тридцать девять тебя начинает колбасить, телу неимоверно холодно, его не спасает даже одеяло, а лицу до такой степени жарко, что лоб практически не чувствует холодный компресс. Даже врагу такой температуры не пожелаешь.
— Ага, плоти. Камера смерти? Хм... интересное название. Но я не думаю, что из карцера все выбирались живыми, ты же знаешь, что люди с корабельной душой славятся своей буйностью? У некоторых может просто не выдерживать психика. Все эти капающие на мозг звуки воды и топот крысиных лапок действительно раздражают. Но знаешь, что раздражает в таком случае больше всего? Тишина. Сколько бы ты не пытался говорить с самим собой, в конечном итоге просто сходишь с ума, — в голосе девушки прозвучала нотка досады и раздражения, она хорошо понимала о чём говорила. — Ты мазохист? Я здесь впервые и ощущения у меня ни к чёрту, это местно действительно давит на мозг.
Непременно, в детстве Эльезер пыталась быть милым и послушным ребёнком, но даже её психика не выдерживала всех тех визитов к врачам. Месяцами находясь в больничной палате, где была лишь она одна, Линейная чувствовала, словно её бросили. Ей казалось, словно её загнали в клетку, из которой она никак не может выбраться. Стены. Кругом всегда были сплошные стены, запах спирта. Перед глазами мелькали белые халаты врачей, капельницы, детские крики от уколов, операции. Дюн не могла выносить такую нагрузку, в какой-то момент её мозг просто перестал понимать, где она вообще находится и постепенно всё это переросло в какую фобию. Наверное, её фобия была какой-то серьёзной формой клаустрофобии. Если раньше она боялась входить в здания до слёз и обмороков, то сейчас Бальтазар ничего такого не выкидывала, но в месте, где было слишком тихо и в тоже время присутствовали слишком громкие посторонние звуки, которые действовали ей на нервы, где она была одна и связана, всё ещё неимоверно пугали её. Конечно, Линейная уже не та маленькая девочка, которая могла просто заплакать и от неё бы на какое-то время отстали, теперь она могла терпеть, но не без ущерба себе. Сложно было сказать, на что сейчас походило её правое разодранное запястье, нервы совсем расшатались, пусть Линкор была не одна и пыталась вести какую-то связную речь.
— Если он тебе так дорог, то просто собери все кусочки и сшей вместе. Это даже ребёнок может сделать, — отвернувшись, продолжая истязать запястье, девушка еле заметно пожала плечами. — Я не люблю повторяться, но для особо одаренных сделаю исключение. Я не буду извиняться перед тобой, а твои извинения я не слышала. Вот ни разу. Вообще не понимаю, что ты там за чепуху несёшь, разговаривая с самим собой. Наверное, частые посещения карцера дали о себе знать, — как только Дюнкерк услышала время возможного пребывания в камере, её передёрнуло. — З-завтра? — на мгновение голос дрогнул. — Только завтра... — прикусив губу, тихо пробормотала Эзер.

— Хмпф, — девушка самодовольно хмыкнула. «И почему все идеальные люди, ложно считающие себя героями, имеют такого рода самооценку? Как неприятно, я разочарована!» — мысленно высмеяв ответ Терри, линкор перевела взгляд на парня и не смогла сдержать своего ехидства. — Знаешь, а самооценка-то у тебя выше, чем статус адмирала. Если же это был сарказм, то мне с тобой больше незачем говорить. Я ненавижу таких людей как ты, вы слишком приторно-идеальные и раскрепощённые. Как наивно.
На свой вопрос она получила достаточно-таки забавный и очевидный ответ. Ну, Дюнкерк действительно соотнесла нового знакомого именно к этой категории людей, но после услышанного ей показалось, что это сделала она зря. Эта неприязнь к «идеальным» людям и «героям» зародилась у неё ещё в детстве, когда кто-то в классе разбил горшок с цветком, а одноклассник, который совершенно невиновен в этом, выступил и сказал, что это он. После, конечно, он пожалел о содеянном, ведь его тогда здорово наказали родители, в конце концов им пришлось возместить убытки, но он всё равно был рад, что за чью-то глупость и трусость не пострадал весь класс.
Как наивно и глупо, откуда такие нелепые герои только берутся? Хотя в то время характер Эзер даже не начинал портиться, она про себя долго смеялась над поступком того мальчика и мысленно упрекала его в этом. Она не завидовала, что не могла сделать так же, не жалела, что не сказала, просто думала, что если виновный не может признаться, то это его проблемы, а не её, да и если бы весь класс заставили понести за это наказание, на учителя бы навалилась толпа недовольных родителей, поэтому ей действительно было всё равно. Несмотря на свой тихий и спокойный характер, в её голове действительно гуляли различного рода мысли. С виду она была холодна, но в действительности уже тогда была готова бунтовать, пусть так и не решалась это сделать.
— Французское? — линейная скривилась, в конце концов, в отличие от многих других знакомых её родной страны, она была рождена, как все говорили, «всего лишь в деревне». — Ну да, я родилась во Франции. «Хотя в последнее время я этой стране не симпатизирую... интересно, они тому послужили причиной? Теперь я плохо стала себя понимать...» А ты? Ты тоже француз? — с неким интересом поинтересовалась Эзер. — Ты точно мазохист. Хотя я и не люблю правила, дисциплину и прочую ахинею, но да, я здесь в первый раз. И надеюсь в последний... — последнюю фразу линкор проговорила практически шёпотом.
Пусть Дюн с пелёнок не любила сковывать себя правилами и уроками дисциплины, она следовала им, поэтому эта привычка привилась к ней ещё с тех самых пор. Как бы ей они не нравились, она никогда не притягивала к себе такие проблемы, которые могли прямиком отправить в подобного рода места, впрочем, сейчас это было не так важно, хотя она старательно пыталась избегать этого места, она не смогла сдержать себя в руках и таки угодила в карцер. С одной стороны это была вина Террибля, а с другой Дюн, поэтому девушка не могла винить эсминца... во всяком случае ровно до тех пор, пока ясно осознавала свою немалую причастность к произошедшему. Бальтазар устало выдохнула, сегодня выдался напряженный день, как физически, так и ментально. За разговором Эзер постепенно забывала о раздражающих звуках и холоде, тревожные мысли постепенно стали отступать.
Пока Бальта несколько задумалась, она даже не заметила, как её что-то накрыло. По началу ей показалось, что на неё что-то свалилось с потолка и она была готова закричать, но как только поняла, что это всего лишь куртка, разозлилась за свою глупость. Недовольно фыркнув, Дюн схватила предложенную грелку и бросила на противоположную койку. Девушка не любила, когда ей оказывали подобную любезность и часто ощущала себя слабой и глупой.
— Не нуждаюсь! — грозно выпалила Эльезер. — Ненавижу, ненавижу таких людей как ты, все вы одинаковые. Все вы... хмпф! — сжав руки в кулаки, она громко уселась на своё место, в голове неприятно пролетели воспоминания о брате... таком же идеальном дураке. «Все вы сперва делаете и говорите одно, а затем другое... кх... почему вы такие жестокие... все вы сплошные лжецы».
На предложение об историях она коротко и ясно ответила «не интересует». Сейчас ей не было дело до каких-то глупых шуток, прошлое отбило всякое желание хоть как-то продолжить разговор и сознание вновь начали истязать неприятные звуки. Вода, топот крысиных лапок, какой-то неприятный скрежет...
— Впрочем, ладно. Ты когда-нибудь видел лилию саранку?

— А за что их любить? — она думала смолчать, но её длинный язык этого сделать не позволил. — До идеального нельзя дотянутся, можно только строить из себя такого. А это не идеальность, а всего лишь обман. Как и герои. С виду они сильные и все из себя, которые готовы тот час помочь слабым, но это не так. Они лишь в очередной раз доказывают трусость других и люди с этим мирятся, они думают, что на подвиги способны лишь герои и убивают в себя всякое чувство сопротивления течению. Скажешь нет? Впрочем, это лишь моё мнение, будем считать, что я ничего не говорила. — Дюнкер лишь устало пожала плечами и вздохнула.
За спиной брата она всегда чувствовала себя в безопасности и думала, что всё так и должно быть, но со временем поняла, что сильно ошибалась. Поняла, что все эти проявления заботы и жалости сделали из неё слабого и никчёмного человек. Линкор тогда просто не могла особо сопротивляться кому-либо, она не могла вставить и слова, поэтому строила из себя мышку, будто ей нравится такой быть, но на самом деле она ненавидела себя. Ненавидела себя и свою никчёмную слабость, но ничего не могла с этим поделать, потому что когда Эзер хотела что-то сделать – перед глазами вставал брат и вся её храбрость улетучивалась. Подсознательно зная, что он всегда её защитит, девушка продолжала кусать губы и изводить себя мыслями, что однажды всё изменится. Однажды, но до тех пор она продолжала ненавидеть себя и аналогичных людей, ведь они заставляли замыкаться в себе.
— Забавно, — пробормотала Дюн, как будто бы не здесь, когда услышала, что эсминец родом из Франции. — Ты мог бы и одеться, раз тебе холодно. Мне от этого ни холодно, ни жарко. Не строй из себя героя и не заставляй меня ненавидеть тебя ещё больше, я тебе и так не особо импонирую и очень хочу, чтобы всё скорее закончилось, дабы мы с тобой больше не пересекались, — холодно оглядев Терри, надменно проговорила линейная.
Она уныло выдохнула на упрямство эсминца. Он действительно выглядел в её глазах странным, слишком странным для того, чтобы существовать в действительности. Впрочем, а такое бывает вообще? Кто его знает.
— Странный ты типчик, — не выдержала и прошипела Бальтазар. — Очень странный, — повторилась.
Пока Эльезер мысленно что-то перемалывала, дверь карцера открылась. Бальта никак не отреагировала на слова двух громил, поэтому один из них взял её под руку и силком вытащил из камеры. Ну вот, приехали, опять выпала куда-то в свой мир, но при этом ещё как-то осознанно передвигаться пытается. На неё несколько раз странно покосились и, наверное, подумав, что она не в себе, просто плюнули, подталкивая сзади, чтобы она не замедлялась. Вопрос Терри выбил её из колеи и Эзер вернулась с небес на землю, активно заморгав глазами.
— Если не знаешь, то нет смысла и говорить. Я всё равно знаю только название, сама-то я никогда её не видела. — Девушка лишь пожала плечами, закрывая внезапную тему. И чего она вообще об этом спросила?
В ответ её тоже больно пихнули в бок.
— А что? Разговор о цветах под запретом? Мы же не о захвате мира говорим, — Дюн ехидно усмехнулась. — Ах. Погодите, вы, наверное, просто таких названий не знаете, да? — В ответ её снова ткнули в бок, как-то злобно оглядев. — Харе, я так же могу, вот только сил жалеть не буду. Увы, я не умею бить в шутку, — окинув через плечо конвоира стальным взглядом, линейная процедила сквозь зубы.
— Закрой свой рот и иди себе. А не-то я его скотчем заклею, — ответил громила.
— А я вам мешаю? Какая жалость, у нас ведь был такой интересный разговор по душам. — Дюн комично развела руками настолько насколько ей позволяли наручники. — Увы, сумасшествие заразно точно также как идиотизм, поэтому давайте не будем трогать друг друга, — сделав очень толстый намёк на тупость обоих конвоиров, Бальта чуть ускорила шаг. — Я в состоянии идти сама и убегать не собираюсь, — чуть позже холодного отозвалась она.